— Помощник следователя Леонид Львович Гусятинский, — торопливо представился он и тихо, чтобы не слышали зеваки, добавил: — Правда ли, что самого Сергея Петровича выловили?
— Истинная правда, — вздохнул околоточный. — Уж я бы не перепутал. Аккурат год назад на этом самом берегу мы с ним дело об утоплении расследовали. Как раз на Ивана Купалу.
— Какое дело? — Господин Гусятинский снял шляпу и с явной робостью бросил взгляд на торчащие из-под мешковины синие босые ступни.
— Громкое дело. — Севрюгин от сознания собственной важности еще пуще выкатил живот. — Сперва все подумали, дескать, утопилась от несчастной любви, с девицами такое случается, особенно которые деликатного сложения. А Сергей Петрович, покойник, царствие небесное, возьми и докажи в одночасье, что девицу ту убили. Полюбовник ее утопил, Залесский. Неужто не помните?
— Я всего четыре месяца, как в здешний уезд переведен, — виновато улыбнулся Гусятинский.
— А-а. Видный был господин, на дочке самого помещика Караваева жениться собирался.
— Да как же? — очнулся помощник. — Ведь на Надежде Николаевне Сергей Петрович женат. Был, — добавил он после секундной паузы.
— Так это уже потом. — Севрюгин махнул, здоровенной, как лопата, рукой. — А тогда господин следователь, можно сказать, в самый день оглашения помолвки этого Залесского под арест заключил. Такой скандал был — даже в газетах писали. А посвататься господин Криницын потом уже изволил. Супруга, бедняжка, поди и не знает ничего?
— Должно быть, не знает, — покачал головой и Гусятинский. — Ведь три месяца всего как повенчались! Это что же выходит — год назад у Надежды Николаевны помолвка расстроилась, а сегодня она в этот самый день мужа хоронит?
— Да уж, судьба, — крякнул околоточный, — никому от нее не скрыться. Так что, господин помощник, тело будем осматривать или доктора дождемся?