— Кто такая Толокина?
— Сегодняшняя жертва. От соседей ничего не утаишь.
— Значит, ее тоже… позвали?
— Вам было страшно?
Я поняла, о чем он спрашивал.
Нет, это не был страх. Это было странная смесь желания и покорности. Так я и ответила. Кажется, Фауста мое откровение не сильно удивило.
— Что было этим… нечто? — спросила я, набравшись сил.
— До конца операции вам лучше не знать.
Хорошо, пусть так. Фауст может иметь секреты, все-таки он спас мою жизнь.
— Как же вы справились с этим… самым?..
Фауст показал мне какой-то предмет, блеснувший в свете фонаря. Я не сразу поняла, что это монета.
— Похоже на обычный рубль, — произнесла я.
— Не обычный. Серебряный. Старинный. Царской чеканки.
— Слишком мал, чтобы быть оружием.
— Смотря для какого. Если вовремя прижать к телу, будет отличная защита. Один недостаток: сильно раскаляется.
— Почему? — задала я самый идиотский из возможных вопросов.
— То, что звало вас, сильно обожглось. Слышали вой, эксперт Чернова?
— Чистый бред! — сказала я, снова прикасаясь к шее. — Я ничего не помню. Может, у меня аллергия на шоколад? Нельзя есть столько сладкого.
Вот только ожог на шее ощущался вполне реально и горел по-настоящему.
— Главное, вы живы.
— Что мне теперь делать?
Фауст протянул рубль:
— Сегодня попросите ваших баллиститов отлить пулю 45-го калибра. Скоро пригодится.
Рубль был тяжелый. Приятно холодил ладонь. Захотелось приложить его к ране.
— Отвезете меня домой? — спросила я, ощущая себя маленькой беззащитной девочкой. В одном я не сомневалась: после такого, что со мной произошло, меня не испугает живой убийца. А мертвых я никогда не боялась. Я их вскрываю.
— У меня есть дела, — ответил Фауст.
Мне так хотелось, чтобы он поехал со мной, хотя бы до подъезда. Пусть это покажется слабостью или глупостью. После всего пережитого мне был нужен кто-то, кто точно знал: я не сошла с ума. И одной оставаться до конца ночи не очень хотелось. Если опять…
Он поймал частника, что-то сказал и открыл передо мной заднюю дверь. До сих пор не могу понять, как ему удается этот фокус.
— Вам ничто не угрожает, — сказал он.
— А если?..
— Если — будет завтра.
Машина тронулась. Я смотрела на пролетающие огни ночного города. И старалась не думать о том, что произошло. Я крепко сжимала серебряный рубль. Казалось, что рана от этого болит меньше.
Настало утро. Я пыталась заняться делами в лаборатории, но не могла написать ни слова. Все чудилось, что слышу зов опять. Мне потребовалась вся уверенность ученого, чтобы убедить себя: это только галлюцинация после пережитого шока. Логика помогала не слишком. Я не могла ни с кем разговаривать, не слышала и не понимала, о чем меня спрашивают. Позвонил Копылов, безрадостным голосом сообщил, что маньяка взяли. Им оказался дворник Туркулец, который нашел и второе тело. На одежде и руках у него были обнаружены следы крови. Его объяснения о том, что он измазался, когда хотел помочь девушке, в расчет не приняли. Он уже давал признательные показания. И Толя делал мне одолжение, заранее пре-дупредив, чтобы я не лезла в дело со своей научной правдой. Я сказала Толе спасибо и отключила телефон. Копылов мне больше был не нужен, а Фауст… я знала, что он мне точно не позвонит.