— А где же твои пирожки и красная шапочка?
Она непонимающе заморгала. А я уставился на ее грудь и захохотал:
— А, ну все, пирожки нашел.
Андрею понравилась шутка, он засмеялся и, крепче обняв девушку, предложил ей зайти. Она отказалась. Он настаивал. Она была неумолима. И Андрей ее уже было отпустил со словами: «Привет бабушке», когда я втолкнул ее в квартиру. Сказал, что бабушка никуда не денется, а я тут на один день. Я хотел, чтобы она рассказала о себе. Андрей с легкостью поймал и перенял мое игривое настроение. Он сообщил, что Аня детдомовка, бабушка не выходит уже несколько лет, стал отпускать сальные шуточки и смеяться над ними.
Я не знаю, в какой момент произошел перелом и из веселых пьяных ребят мы превратились в зверей. Она просила нас опустить ее. Но мы не отпустили.
— Матвей, — повторила жена. — А это что за место?
— Не помню, — слыша свой голос словно издалека, ответил я.
Вот почему обстановка квартиры меня угнетала. Десять лет назад я бывал в ней. Вот почему Аня показалась мне знакомой. Что это было? Видение, не успокоившийся призрак или мои ожившие, но до конца не осознанные воспоминания? Вот почему меня так напугали пятна крови на простыне в моем эротическом сне. Я видел эту кровь. Вот откуда я знал, где искать кулон и как он выглядит. Я знал, что хранится в разбитой стенке серванта. Андрей вытер кровь с пола сарафаном и отшвырнул его. Пока парень во-зился в ванне, я отодвинул сервант, разбил кулаком фанеру и спрятал окровавленный сарафан. Мы не обсуждали то, что сделали, мы просто молча сидели, каждый в своем углу, пока не заснули. Проснулся я ранним утром. На ощупь выбрался из темной квартиры и пешком пошел на вокзал. Не дошел, присел на какую-то скамейку во дворике и проспал на ней до обеда. А днем, когда меня растолкали старухи, я абсолютно не помнил, что было ночью, после того как я покинул клуб. Я не знал, где я и как сюда попал. Мне указали дорогу к вокзалу, и тем же вечером я уехал домой. Осознавал ли я, какую тайну увожу с собой? Нет. Мне казалось, что не помнить какие-то вещи после попойки — это обычное дело. А когда у меня появилась девушка, которой не нравились мои провалы в памяти, на ее упреки я лишь злился.
— Матвей, ты не хочешь смотреть фотки? — спросила жена.
— Голова разболелась, — солгал я.
Жена вылезла из постели и, пообещав: «Сейчас принесу таблетку», вышла из комнаты.
Андрею дали девятнадцать лет колонии строгого режима. Такая справедливость.
А я только теперь понял тот странный звонок Острогова. Федя умный мужик. И когда в деле появился «приятель», он сложил картинку еще быстрее меня. Мы познакомились до того, как я бросил пить. Андрей же наверняка сказал, что приятель из Москвы, а Острогов по телефону об этом умолчал. Да и какова вероятность найти сарафан между стенками серванта человеку, который понятия о нем не имеет? Столько лет никто не нашел, а тут приехал я — и сразу две улики.