Я даже охнула, прикрыл рот ладонью. Потом спросила, не веря ушам:
– Но как это? Почему Фарбус ничего не сказал?
Лодин отмахнулся и произнес:
– Он и не должен был. Коты, вороны и яги это… как бы… Слово какое-то ведьма говорила… тренценде… трансцендентальное… Не помню. Они, вроде, и во всех мирах, и одновременно не принадлежат ни одному. Она еще кого-то называла. Но я не запомнил. Слишком замороченная ведьма.
– А разве они не могут сами забрать этот цветок? – спросила я.
Ветер показал головой.
– Видимо, не могут, если стихий посылают. Да и не видел я котов, который букеты рвут.
– А яги? – не отступала я, не имея понятия, кто это такие.
– Не чувствуют, – уверенно сообщил Лодин. – Фарбус говорит, только стихия может ощутить запах цветка. Да и кто знает, может, в Подмире их нет. Как в Гнилой пасти или в Верхнем пути. Кто знает, где яги еще остались. А вообще, мне жилось спокойно, пока та ведьма не вправила мозги. Но я не жалуюсь.
Он подмигнул, а я вздохнула. В голове промелькнули образы из детства, когда никто из детей не хотел со мной играть после того, как случайно подожгла волосы пастушьему сыну. Всего лишь макушку, а он вопил так, словно обожгли, как петуха перед варкой.
Когда заметила, как Лодин на меня вопросительно смотрит, проговорила:
– Что ж, тебе повезло больше.
Он пожал плечами, подняв взгляд на спину Фила, который идет далеко впереди и даже не оглядывается.
– Может быть, – сказал ветер. – Твоя очередь вещать.
– Да нечего вещать, – бросила я. – Ты почти все знаешь.
– Но все-таки.
Я покосилась недовольно, но он смотрит выжидательно, такой точно не отстанет.
– Ладно, – сказала я. – Слушай. Но тут ничего интересного. Родилась в той избе, где ты сегодня продырявил крышу. Мать растила меня одна. Друзей нет. Все с детства боялись, что подожгу. А дом и так находится на самом отшибе. Так что общения с собой было предостаточно.
– Сочувствую.
– Да нечему, – фыркнула я. – Уж лучше одной, чем с толпами зевак, которые хотят поглазеть на вспыхивающую девушку. Потому, что платье на ней сгорает до нитки.
Лодин снова расплылся в улыбке. На плечо села жирная муха, он замахал на нее, муха поднялась и с недовольным жужжанием улетела в ветки.
– Я бы тоже поглазел, – произнес он. – Ну так, для эстетики. Мы же, вроде, как родственники.
– Я тебе поглазею, – пригрозила я, отведя руку назад, но с запозданием вспомнила, что в этом мире огонь не вызвать. Пришлось опустить. – Тебе жениться надо, чтоб усмирить ветреность.
Ветер замахал руками.
– Не поможет, – сказал он, усмехаясь. – Ты давай, рассказывай. Не уходи от темы.