2. Пороховая бочка империи
К началу 1917 года Петроград представлял собой весьма сложный в социальном и политическом отношении город. Здесь был многочисленный рабочий класс (столичный промышленный район давал 12 % от промышленного производства страны). В мирное время его сдерживала гвардия. Но сейчас она была на фронте. А в гвардейских казармах было расквартировано 160 тысяч запасных солдат. Многие из них надели военную форму впервые в жизни. Мало кто из них понимал, за что идет эта неслыханно долгая война. Офицеров было крайне мало — по два-три человека на батальон. Почему солдат собрали здесь? Потому, что здесь были казармы, полигоны и железные дороги, чтобы быстро доставить их к месту боев. Опасность концентрации в столице вооруженных, но слабомотивированных и плохо дисциплинированных людей не осознавалась.
Войсками Петроградского округа командовал генерал Сергей Семенович Хабалов. Первый и последний раз он был на поле боя во время Русско-турецкой войны 1877–1878 годов. Долгое время был начальником военного училища, занимал управленческие должности. Лидерскими и военными качествами не обладал и сложности ситуации понять не мог. Почему именно он был назначен командовать войсками в Петрограде? Потому что все боевые генералы были нужны на фронте.
Столичная полиция, численность которой не превышала 1200 человек, не могла самостоятельно контролировать город в случае проблем, а войска были ненадежны. Город представлял собой пороховую бочку, готовую взорваться от малейшей искры.
3. В ночи работали масоны…
О заговорах в российской элите написано в последнее время весьма много. Затрагивалась эта тема и в нашей книге. Однако историкам так и не удалось обнаружить связи заговорщиков с начавшимися в конце февраля 1917 года волнениями в столице, быстро переросшими в бунт и уличную стихию. Некоторые исследователи справедливо указывают, что заговорщики из числа элиты, строившие планы отстранения государя от власти, менее всего были склонны выпускать на свободу уличную стихию.
Однако полностью отрицать связь между этими группами тоже неверно. Пафосные речи оппозиционных депутатов в Государственной думе, перепечатываемые столичными газетами. Сплетни и клевета на царскую семью, ползущие из аристократических и даже придворных салонов, — все это подрывало авторитет верховной власти, так важный именно в России с ее небольшим государственным аппаратом. Можно поверить искренности Павла Милюкова, когда он в своих мемуарах пишет, что был против атаки на власть в годы войны, но объективно его речи «Глупость или измена?» были именно такой атакой и способствовали революции не менее, чем агитация революционеров.