Тем не менее малоземелье, несомненно, усугубляло социальную напряженность на селе и вылилось в эксцессы 1905 года. Погромы барских усадеб волной прокатились по губерниям Центральной и Черноземной России. Важно отметить характерную особенность этих погромов — крестьяне всячески избегали насилия над личностями помещиков и их слуг. Они стремились лишь «выкурить» помещика из села, уничтожая хозяйственные постройки имений и экономий, угоняя скот, уничтожая инвентарь. Гораздо реже уничтожалось жилье помещика, а столкновения с ранениями и убийствами проходили в единичных случаях, причем их первые выстрелы обычно раздавались со стороны охраны поместья[115]. Один из помещиков вспоминал, что в годы Первой русской революции своего помещика крестьяне, как правило, не грабили, они делили сферы влияния, и крестьяне одной деревни грабили соседнего помещика[116]. Очевидно, что, несмотря на антагонизм между помещиками и крестьянами, патриархальные отношения «мы — ваши, вы — наши» не исчезли окончательно.
Это говорит о том, что бунты против помещиков не были актами отчаяния доведенных до последней крайности людей. Напротив, это было осознанное движение крестьянства в защиту своих интересов. Примечательно, что главную роль в организации «грабижек» барских усадеб играли не беднейшие, а, напротив, богатейшие слои деревни — кулаки. Важно отметить, что крестьяне редко выдвигали политические лозунги и в целом отмежевывались от борьбы «революционного пролетариата» в городах.
Итак, к 1905 году ситуация в пореформенной деревне обострилась до крайних проявлений. Правительство стало перед сложной задачей окончательного решения крестьянского вопроса.
С точки зрения правительства, ключ к решению проблем крестьянства лежал в решении проблем малоземелья и низкого уровня развития агрокультуры, что приводило к низкой урожайности, уменьшало возможности крестьян прокормиться с надела.
Само по себе дворянское землевладение не являлось с точки зрения правительства существенным фактором, влияющим на главные проблемы села. Хотя бы потому что доля дворянского землевладения стремительно сокращалась по чисто экономическим причинам — традиционное хозяйство имений оказывалось неэффективным. Если в 1877 году в 6 черноземных губерниях России дворянам принадлежало 7449,1 тыс. десятин земли, то к 1905 году — уже 5292,9 тыс. десятин, а в 1914 году — лишь 3915,4 тыс. десятин[117]. Соответственно уменьшалось и экономическое значение поместий — если сразу после реформы 1861 года помещичьи хозяйства давали 22 % валового и 54 % товарного хлеба, то в 1909–1913 годах — только 12 % валового и 21 % товарной хлебной продукции