Сержант Занадворов дважды выстрелил.
— Их только шестеро, товарищ старший лейтенант, — сразу же доложил он. — Я остановил отставших. Теперь уже генерала точно не догонят.
— А если ранение? — спросил Николаев. — Не опасно сближаться? Раненого среди камней не видно. Не знаешь, откуда очереди ждать…
Он был уже в шлеме и мог разговаривать со мной по связи.
— Калибр «двенадцать и семь» не оставляет, товарищ майор, раненых. Если в конечность попадет, оторвет руку или ногу, в голову — оторвет голову. В корпус — оторвет тело и от головы, и от рук-ног…
— Ты как пойти-то думаешь? А если обернутся?
— Обязательно обернутся. Но уже поздно будет. Мы под стеной двинем, в тени, издали нас сразу и не заметишь. Расстояние плевое. Догоним быстро. А тогда уже будет поздно. До следующего поворота успеем. Взвод! За мной!
Я опять побежал первым, радуясь в глубине души, что старший следователь ФСБ не возомнил себя крутым парнем и не полез с нами в бой…
* * *
Обернулся генерал, когда дистанция между нами составляла уже меньше сорока метров. Но смотрел он не в нашу сторону, а искал глазами своих пропавших помощников. Наушники донесли до меня сначала только два выстрела. Потом уже не наушники, а эхо принесло сдвоенный грохот.
Генерал, оставшись только с одним-единственным спутником, сразу все понял. И заметался по ущелью, думая таким образом избежать пули. Он, видимо, не понимал, что такое оптический прицел. Существует старая истина: если в тебя стреляет снайпер — не убегай, иначе умрешь задохнувшимся. Эту истину знал, видимо, последний из генеральских бандитов. Он поднял автомат, запрыгнул на высокий камень и дал неприцельную очередь в начало ущелья. И тут же наушники донесли звук еще одного выстрела. Обезглавленного бандита словно ветром с камня сдуло.
— Генерала живьем брать, но не позволять стрелять в себя… — предупредил я и снова первым побежал на сближение с единственным противником. Но генерал, видимо, и не думал отстреливаться. Он отбросил в сторону свой автомат и закрыл ладонями лицо. Если бы он упал на колени, я подумал бы, что он молится.
— Вы арестованы, товарищ генерал, — буднично сказал я, оказавшись рядом.
— Ты кто такой? — спросил он, опуская руки, и я по взгляду понял, что он принял какое-то важное для себя решение.
— Старший лейтенант Сеголетов, спецназ ГРУ, — представился я. — С вами желает поговорить майор Николаев. Вы, видимо, знаете, кто это такой. Он будет вести предварительный допрос. Я буду при этом только присутствовать и бить вас по болевым точкам, если вы вздумаете говорить не то, о чем вас спрашивают. Будет очень больно. Но не обижайтесь, товарищ генерал, такая у меня работа…