.
С протоколом допроса мы закончили в пять минут. Закончили бы быстрее, но подполковник записал некоторые мои выражения своими словами, которые можно было трактовать и так, и сяк, и я настоял на исправлении. При этом пришлось даже объяснить наглядно, какую трактовку можно дать моим словам в изложении старшего следователя. Он согласился, хотя и не слишком охотно. Может быть, ему просто переписывать не хотелось. У меня даже возникло опасение, что следак умышленно допустил вольную трактовку моих слов. Не окажись рядом майора Абдусалямова и майора Николаева, возможно, мне пришлось бы проявить большую настойчивость или даже отказаться подписывать протокол. Но в итоге мы все согласовали. На страницах с исправлениями мы оба расписывались и ставили: «Исправленному верить». А на последней странице, по моему настойчивому желанию, перечислили страницы с исправлениями, еще раз подтвердив подписями правильность новой трактовки.
Майор Николаев внимательно слушал материалы моего допроса в том варианте, который предлагал нам подполковник полиции. Я по выразительной игре его бровей понимал, что Николай Николаевич не верит полицейской версии и пожелает отдельно меня допросить, когда я завершу дело с полицией. Но, чтобы у подполковника не возникло желания послушать, что я сообщу Николаеву, и чтобы себя чужим присутствием не смущать, майор дождался, когда ментовский следак начнет допрашивать старшего сержанта Тихомирова. Ему этот допрос показался малоинтересным, поскольку он повторял все, что было до этого произнесено мной, и касался только варианта фактического изложения происшествия с другой стороны.
Только после этого Николаев сделал знак мне и майору Абдусалямову, приглашая нас в свой вертолет. Вертолет ФСБ, в отличие от тех машин, что предоставляются спецназу ГРУ для вылета на боевую операцию и, иногда, обратно, был несравнимо более комфортным. Даже сидеть пришлось не на откидных боковых сиденьях, всегда в полете вибрирующих в такт вращениям винта, а в мягких креслах, установленных вдоль обоих бортов. Только в ином порядке, нежели в пассажирском самолете. Здесь сиденьй в каждом из рядов было только по два с каждого борта. А те, что были установлены у входа в пилотскую кабину, вообще смотрели друг на друга. Именно туда и провел нас майор Николаев, желая, наверное, видеть мое лицо, когда я буду отвечать на его вопросы. И потому мне он показал на место против себя, сам сел у иллюминатора, чтобы видеть еще и подполковника полиции, на случай если тот захочет нас навестить, а рядом с собой посадил моего начальника штаба майора Абдусалямова.