Мы с ведомым снова уходим на высоту. Он показывает мне открытую ладонь. Значит, патронов у него больше нет. Я мельком глянул на шкалу, показывающую мой запас. Оказалось, что и у меня их почти не осталось.
Я ткнул оттопыренным большим пальцем назад. Возвращаемся. Ведомый кивнул.
Мы развернули аэропланы в сторону, откуда прилетели. Надо было торопиться. Вылетов таких, как этот, у нас сегодня будет явно не один.
Мы опустились на палубу авианосца. Даже из машин выбираться не стали. Техники мгновенно облепили их. Принялись менять батареи – на полноценную зарядку времени не было, как всегда. Другие быстро вынимают опустевшие цинки с пулемётными лентами. Ставят на их место полные.
— Дыры в корпусе есть? — поинтересовался я у старшего авиамеханика. Он только что закончил внимательный осмотр моего безразгонника.
— Немного, — ответил тот. — Металл хорошо держит даже фосфорные пули.
Только тогда я понял, что фюзеляж моего аэроплана обшит листами тонкой жести. Выходит, зажигательные патроны ему, на самом деле, не так страшны. Славные машины, всё-таки, безразгонники.
Трижды мы возвращались на палубу авианосца. И каждый следующий вылет мне давался всё тяжелее. Несмотря на антиграв, аэроплан становился, казалось, тяжелее с каждой минутой. Руки болели. Спина затекла. Глаза слезились от напряжения, несмотря на отличные очки. Я выиграл их в лотерее после смерти богатого пилота-аристократа. Их желтоватые стёкла ничуть не потускнели за прошедшие годы, и отлично защищали от солнечных бликов. Да и в сером мареве туч через них было куда лучше видно. Вот только теперь не помогали и они.
Я буквально вывалился из кабины. Сполз по борту аэроплана. Ноги просто отказывались держать нас. Мой ведомый выглядел и чувствовал себя ничуть не лучше моего. На ногах ему помогали держаться двое техников, на их плечах он буквально висел.
К нам подкатился толстяк в лётной куртке. Он так и не сумел запрячь нас ни в какую эскадрилью. Мы опускали аэропланы на палубу, заряжали их, заправляли пулемёты свежими лентами – и отправлялись в небо.
— Вам выделена каюта, — сообщил нам с ведомым толстяк. — Полтора часа на отдых. За это время ваши аэропланы приведут в порядок. А то механики уже у меня на плечах висят. Говорят, что ваши машины развалятся, если их ещё хоть раз без хотя бы небольшого ремонта отправить в небо.
— Сразу видно, — устало усмехнулся я, всё же находя в себе силы встать и поднимая очки на лоб, — что они ни разу не воевали.
— Машины выработали моторесурс на несколько месяцев вперёд, — вспылил старший механик, без особых церемоний подхвативший меня и буквально волокущий на себе. — И, кстати, вы-то сами, господин летун, воевали?