— Мы, — Фомич тряхнул головой, повысил голос: — мы сольем все эти силы в единый партизанский край — от Конотопа до Брянска! Мы сможем создать фронт в тылу противника, протяженностью на две сотни километров!
Глаза у всех находившихся в комнате загорелись. Анисименко хотел что-то сказать, но Фисюн перебил его:
— Вот это размах большевистский!
Фомич обратился к Гудзенко:
— Что вы думаете об этом, Иларион Антонович?
— Согласен, — решительно и четко ответил Гудзенко. — Мы пересечем две важнейшие коммуникации: магистрали Киев — Харьков и Киев — Брянск.
— Дело, капитан! Хай забудут гитлеровские волки московские дороги, — одобрил Фисюн.
— Я думаю, — продолжал Гудзенко, — что мой отряд должен и впредь удерживать Хинельский лесозавод как нашу общую базу.
Гудзенко вскинул голову и поглядел на Фомича.
— А насчет Лемешовки, Иларион Антонович? — спросил Фомич у Гудзенко.
В селе Лемешовке (оно находилось всего лишь в семи километрах от лесокомбината) еще с осени стоял довольно большой, человек в двести, гарнизон немцев. Он появился там в противовес собравшимся в лесу ворошиловцам и севцам.
— Лемешовку очищу! Только поменьше разговоров об этом, — сказал Гудзенко, расправив широкие плечи и строго взглянув на Тхорикова.
Поднялся Хохлов и скромно заявил, что у него имеется до двух десятков партизан, с которыми он расположился в доме лесника, в середине Хинельского леса.
— Вам, товарищ Хохлов, пора уже выйти из лесниковой хаты и действовать в селах, в сторону Середино-Буды и Севска, — мягко сказал Хохлову Фомич. — Я думаю также, что вам следует разведать, что творится в Брянском лесу, в Суземске, и установить связь с товарищами орловцами.
— Это я сделаю, товарищи, — поспешил заверить командир севцев.
— А сегодня, — Фомич встал из-за стола, — мы поможем Ямпольскому райкому очистить от петлюровских последышей Марчихину Буду.
— Поможем, — подхватил воодушевленно Анисименко.
— Помогу, — прогудел Гудзенко.
Фомич, довольный результатами совещания, светло и душевно улыбался.
* * *
Падали крупные хлопья снега. Большое, широко раскинувшееся украинское село Марчихина Буда еще не просыпалось.
Десятка полтора эсманцев, под руководством Красняка и Гнибеды, рассыпавшись в боевую цепь, идут крадучись, пересекая сады и огороды. Идем на первое партизанское дело. Рядом со мной — Баранников и старший сержант Колосов, исхудавший от голода парень. Он только сегодня пришел в отряд, а до этого, после побега из лагеря пленных, устроенного немцами в Хуторе Михайловском, скрывался в Марчихиной Буде.
— Вот она, хата, — шепчет Колосов. — Тут живет бабка, что меня скрывала от Барабана… Днем непременно побываю…