- Пока готовится ужин, - сказал Пирогов, - обговорим частности.
- Два вопроса. Гарантия, что, закрыв оба выхода и линию Анкудая, мы не оставим щель? - спросил Груздев. - И второе: что следует за «пустышкой»?
- «Пустышка» исключена, - ответил Пирогов. - Плотность оцепления гарантируют участники - бывшие партизаны и самооборонцы.
- Подходы известны?
- С нами идет проводник.
- Сколько времени потребует оцепление?
- Пять - семь часов.
Груздев приподнял широкий манжет гимнастерки.
- Сейчас ноль часов двадцать четыре минуты.
Корней Павлович поднялся.
- Я распоряжусь, чтобы поднимали людей, готовили лошадей.
Сотрудницы парами побежали по адресам бывших партизан, комсомольцев. Проводив их, Пирогов увидел Оленьку Игушеву.
- Картошка готова?
- Да, Корней Павлович.
- Отлично. Неси в кабинет.
С нижней полки книжного шкафа он достал связку вяленых хариусов, кулечек соли, бутылку водки. Убрал со стола флакон с чернилами, стопку бумаги. Повертел газету: нет ли в ней чего-то важного. Расстелил.
- У нас есть время до пяти. К восьми мы прибудем на место. Не возражаете?
Не услышав возражений, стукнул кулаком по дну бутылки, двумя пальцами ловко удержал на выходе пробку.
- Располагайтесь удобней.
Все складывалось чудесно: и картошка с рыбой, и водка, и что в запасе имеется целый час, чтобы поднять с постели стариков партизан и призывников-самооборонцев согласно приказу управления на двадцать четыре часа раньше.
Нужно еще обговорить десятки условностей, решить, где чье место.
- Я особо подчеркиваю: они вооружены. И терять им нечего, - сказал Пирогов. - Поэтому просьба соблюдать осторожность. Никакие опыт и практика не прикроют от пули.
- Мы пойдем цепью? - спросил Тодоев, разламывая рыбину.
- Скорее всего клином. В два эшелона. Я впереди, а вы за мной крыльями.
- То есть, мы прочесываем местность? - уточнил Тодоев.
- К сожалению, точным домашним адресом не располагаем.
- Зря, - хмыкнул Федоров, откусывая от горячей картофелины и с силой выдыхая воздух. - Адрес - это всегда наверняка. А гор я вообще не выношу. С детства привык к равнине, к порядку улиц.
- Там хоть лес? Или голые подступы? - спросил Груздев.
- Прошло двадцать лет. Проводник не берется сказать что-то определенное.
- Двадцать - это много, - поддакнул Тодоев.
- И совсем мало, - имея в виду «Кайнок», сказал Пирогов.
- Это на чей характер, на чью породу.
- В Харькове я разговаривал с циркачом-дрессировщиком, - сказал Федоров. - За двадцать лет он выдрессировал четыре поколения лошадей танцевать вальс «На сопках Маньчжурии»…
В коридоре бухнула входная дверь, и в кабинет кто-то постучал. Корней Павлович крикнул: «Да-да!» и поднялся навстречу.