Он пришел на несколько минут раньше срока и, чтобы не толкаться в коридорах, начал прогуливаться у входа, вызывая этим раздражение часового — матроса с винтовкой, на трехгранном штыке которой ветер трепал разноцветные флажки разовых пропусков.
— Эй, товарищ! — не выдержал, наконец, матрос. — Не положено! Пройдите!
— Уже прохожу, — улыбнулся Сергеев и, предъявив матросу пропуск, вошел в здание. В вестибюле его сразу же окликнул статный, с отменной выправкой человек в офицерской бекеше без погон:
— Степан Петрович? Что с головой?
Голова у Сергеева была перевязана — ожог оказался очень сильным.
— Ротмистр Кузьмичев? — с холодком спросил Сергеев, неприязненно оглядывая военного. — Честно говоря, не ожидал. Давно ли на платформе Советской власти?
— Чувствую, что вы предпочли бы видеть меня по ту сторону баррикад, — усмехнулся Кузьмичев.
— Нет, отчего же. Просто я не верю в вашу искренность. Тогда, в Пулкове, вы рассуждали очень определенно: чернь на одной стороне, люди с уздой в руках — на другой. Или что-нибудь переменилось?
Подошел сотрудник Смольного, сказал:
— Товарищ Сергеев, Петровский ждет.
— Иду… — Сергеев кивнул Кузьмичеву: — Не уверен, что мы с вами встретимся еще раз, поэтому — прощайте.
— До свидания, — улыбнулся Кузьмичев. — Вас вызывают по делу, которое и ко мне имеет отношение, так что встреча наша не за горами, товарищ Сергеев.
…Кабинет Петровского выглядел странно. Совсем недавно здесь помещался будуар классной дамы, в алькове стояла кровать красного дерева.
— Сергеев? — Петровский посмотрел на часы. — Вы опоздали на три минуты.
— Извините, я разговаривал с Кузьмичевым, — хмуро сказал Сергеев.
Петровский кивнул:
— Понимаю. Бывший уланский офицер не вызывает у вас доверия?
— Не вызывает, — подтвердил Сергеев.
— А Бонч-Бруевич?
— Это другое дело.
— А почему так? Молчите? Тогда я скажу: Бонча знает лично Владимир Ильич. А Кузьмичева? Почти никто. Вывод: в вас говорит классовая ограниченность. Какие основания у вас не верить Кузьмичеву?
— Его собственные речи, которые я лично слышал год назад, в Пулкове. Кузьмичев приезжал к своему дяде, профессору обсерватории, а я только что удачно отъюстировал оптическую систему и был в числе приглашенных на день ангела. Это факт.
— Прекрасный факт, — подтвердил Петровский. — Кузьмичев знал о ваших политических убеждениях?
— Нет.
— Вот видите. Почему же не предположить, что в разговоре он ориентировался на предполагаемый уровень собеседников? Теперь о цели вашего вызова. Нужно назначить комиссаров во все комиссариаты, и вы должны подобрать подходящих людей. Милиционеров, которые саботируют наши распоряжения, немедленно уволить.