Когда священник подошел к умирающему, тот было привстал, опираясь на руку и колено, но так и не смог подняться на ноги. Священник снял с него шлем: на бледном лице рыцаря алели окровавленные губы. Карл с тревогой подумал было, что раненый не сможет говорить, но он ошибся: Готфрид сел, и священник, опустившись подле него на колени, выслушал тихую прерывающуюся исповедь умирающего. При последних словах Готфрид, почувствовав, что конец его близок, поднялся на колени, опершись на плечо священника, и воздел руки к небесам, повторяя: «Господи, Боже мой, прости меня!» Но едва он хотел произнести эти слова в третий раз, как испустил глубокий вздох и упал бездыханным. Он был мертв.
— Святой отец, — обратился граф Карл к священнику, — получили ли вы разрешение огласить только что услышанную вами исповедь?
— Да, получил, — отвечал священник, — но лишь одному человеку: ландграфу Годесбергскому.
— Так садитесь на моего Ганса, — предложил ему Карл, соскакивая с коня, — и отправимся к нему.
— Что вы такое делаете, брат мой? — удивился священник, не привыкший путешествовать столь роскошным способом.
— Садитесь, садитесь, святой отец, — настаивал граф, — никто не посмеет сказать, что такой несчастный грешник, как я, едет верхом, когда слуга Божий идет пешком.
С этими словами он помог священнику подняться в седло и, как ни сопротивлялся смиренный всадник, под уздцы повел скакуна к замку Годесберг. Добравшись туда, Карл, против обыкновения, доверил Ганса слугам и повел священника к ландграфу, по-прежнему сидевшему в том же кресле в той же комнате, хотя со времени отъезда Карла прошло уже семь часов. Заслышав шум шагов, ландграф поднял бледное лицо и с недоумением устремил свой взор на гостей.
— Брат! — обратился к нему Карл. — Этот достойный слуга Божий перескажет тебе исповедь, принятую им только что in extremis[1].
— Кто же умер? — вскричал ландграф, побледнев еще более.
— Готфрид, — отвечал рыцарь.
— Но кто убил его? — прошептал ландграф.
— Я, — ответил Карл и спокойно вышел из комнаты, притворив за собой дверь и оставив ландграфа наедине со священником.
Вот что поведал священник ландграфу.
В Палестине Готфрид познакомился с одним немецким рыцарем родом из-под Кёльна. Звали рыцаря Эрнест фон Хунинген. То был человек суровый и строгий. В Мальтийском ордене, куда он вступил пятнадцать лет назад, он славился своей горячей верой, честностью и отвагой.
В Сен-Жан-д’Акре, где оба они сражались бок о бок, Эрнест был смертельно ранен. Готфрид, увидев, что он рухнул наземь, вынес его с поля боя, а сам вновь ринулся на врага.