Он вернулся во Флоренцию и с такой ловкостью и терпением начал служить герцогу Алессандро, всячески угождая ему, что стал для него не просто одним из друзей, но единственным другом; между делом он сочинял для собственного удовольствия, за что частенько бывал поднят на смех, трагедию "Брут", которую дважды ставил сам.
Герцог же воспылал к нему необъяснимым доверием и, давая тому наидостовернейшее из доказательств, сделал его посредником во всех своих любовных интригах: кем бы ни была очередная жертва похоти герцога, желание которого то возносилось в недосягаемые выси, то устремлялось на самое дно, преследовал ли он красавицу-мирянку, пробирался ли в какую-нибудь святую обитель, домогался любви чьей-то ветреной супруги или целомудренной невесты, Лоренцо брался доставить ему любую из них и успешно справлялся с этим. После герцога он был самым могущественным и самым ненавистным человеком во Флоренции.
Теперь, вместе с нами проделав этот экскурс в историю, читатели вряд ли станут удивляться, когда, приведенные в герцогский дворец, обнаружат в одной и той же комнате Алессандро Медичи и его фаворита Лоренцино.
На следующее утро герцог, с которым Лоренцо распрощался ночью еще до его возвращения во дворец, не в силах долее сносить отсутствие своего верного друга, отправил за ним Венгерца. Как всегда, Лоренцино, стараясь угодить повелителю без промедления, не забыл приказать слугам, чтобы за ним послали, если в дом явится кто-либо из вызванных им комедиантов.
Дружеское расположение герцога к Лоренцино, впрочем, было слишком велико, чтобы мириться с проживанием юноши отдельно от него, и по его повелению для фаворита был заново отделан дом, примыкавший к дворцу и стоявший на месте нынешних конюшен палаццо Рикарди. Алессандро даже вздумал было потребовать, чтобы в стене между их покоями прорубили дверь, но Лоренцино этому решительно воспротивился, заявив, что он никогда не будет предоставлен самому себе, ибо с появлением двери герцог и у него будет как дома. Герцог назвал его неблагодарным, но подчинился его воле, ибо уступал всем капризам своего любимца.
Лоренцино застал герцога упражняющимся в бою на рапирах с новым учителем фехтования, призванным из Неаполя. Алессандро был в полнейшем восторге от своего превосходного наставника и, поскольку Лоренцино в пору, когда его звали Лоренцо, пользовался немалой известностью в такого рода упражнениях, решил предложить ему свою рапиру. Лоренцино от нее наотрез отказался, объявив, что его крайне утомляют все эти тренировки забияк, и, развалившись на диване, велел принести себе бисквитов и бутылку испанского вина; попивая вино и грызя печенье, он встречал аплодисментами или критическим замечанием каждый удар шпаги, как человек, достигший вершин совершенства в искусстве, которым больше не занимается.