У дверей парадного зала граф чуть помедлил, залюбовавшись пышным торжеством. В шумном зале, где переливались всеми цветами радуги бархатные и шелковые наряды молодых щёголей и парадные туалеты знатных дам, царило оживление, но никто среди этих блестящих вельмож и благородных дам не мог сравниться красотой с юным Отоном и хозяйкой замка Эммой. То были сын и супруга ландграфа Людвига Годесбергского, владельца замка и соратника нашего славного путешественника.
Между тем появление графа Карла не осталось незамеченным: подобно Вильгельму, представшему перед Ленорой в боевых доспехах, он явился среди разряженных гостей в полном рыцарском вооружении и его стальные латы мрачным темным пятном выделялись среди ярких шелков и бархата. Не мудрено, что взоры всех гостей обратились к нему, один только ландграф Людвиг, стоявший у противоположных дверей и погруженный в глубочайшую задумчивость, не шелохнулся, устремив взор куда-то вдаль. Зато Карл сразу узнал старого друга и, ничуть не встревожившись его видом, боковыми покоями стал пробираться в комнату, где находился ландграф. С трудом, но успешно проложив себе путь сквозь шумную толпу гостей, он добрался до дальней гостиной, в дверях которой неподвижно стоял мрачный, снедаемый какой-то думой ландграф Людвиг.
Карл вновь остановился, пытаясь понять причину этой печали, весьма странной на лице хозяина дома, казалось отдававшего всю радость гостям, оставив себе одни заботы. Затем он двинулся к ландграфу и, видя, что даже звук его шагов не может вывести друга из глубокой сосредоточенности, положил руку ему на плечо.
Вздрогнув, ландграф обернулся. Думы и помыслы его были столь далеки от действительности, что он не сразу узнал человека, явившегося к нему с открытым лицом, хотя некогда, когда тот представал перед ним даже с опущенным забралом, он безошибочно узнавал его среди всех рыцарей императорского двора. Но Карл позвал его по имени, раскрыл ему объятия, и наваждение рассеялось: Людвиг бросился обнимать своего старого соратника, словно искал на его груди забвение или спасение от мучительной боли. Порыв этот мало напоминал радостное объятие двух друзей после долгой разлуки.
Однако неожиданное появление старого друга, казалось, весьма благоприятно повлияло на мрачное настроение хозяина этого веселого празднества. Он увлек Карла на другой конец комнаты, усадил его на дубовую скамью под парчовым балдахином и сам уселся подле него, но постарался устроиться так, чтобы лицо его оставалось в тени. Взяв Карла за руку, ландграф просил его рассказать обо всем, что приключилось с ним за три долгих года, пролетевших со дня их последней встречи.