На следующий день слуги графа, глубоко преданные ему, ни слова не проронили о ночном событии, надеясь, что мессира Пьера Беарнского мучали лишь сновидения или кошмары, вызванные его борьбой с медведем; но на следующую ночь все было гораздо хуже: на этот раз граф улегся в другой комнате, где не было гобеленов с человеческими фигурами, и, встав среди ночи, набросился на своего камергера и убил бы его, если бы на его крики и мольбы не прибежали на помощь два оруженосца, которые схватили графа, отобрали у него меч и отнесли спящего в кровать, где его удерживали на ней насильно часть ночи, хотя он, не раскрывая глаз, сопротивлялся, упирался и рвался из их рук.
— Хорошо еще, что он не был так силен, как вы, мессир Эрнантон, — прервал Гастон Феб, повернувшись к рыцарю, носившему это имя, — я должен рассказать вам, мессир Жан Фруассар, и мою историю, а ты, Ивен, потом будешь продолжать свою.
— Пожалуйста, монсеньер.
— Так вот, я расскажу вам, что однажды в день Рождества, в этом самом замке, где мы теперь находимся, собралось у меня множество рыцарей и моих гостей; после обеда мы поднялись на галерею по большой лестнице в двадцать пять ступеней; в этой галерее находится камин — в нем разжигают огонь только тогда, когда я бываю в замке. Так вот в этот день случилось так, что камин едва теплился, хотя Беарн богат лесом, и я громко пожаловался своим оруженосцам и слугам на холод, а мессир Эрнантон как раз подошел к окну и увидел, что внизу тянется вереница ослов, нагруженных дровами. "Ах, монсеньер, — воскликнул он, — у вас тут не хватает дров, подождите минутку, сейчас вы будете с дровами!" — и он побежал вниз, а мы все повернулись к дверям, ожидая веселой шутки, потому что хорошо знали нашего доброго и склонного к забавам приятеля. И действительно, через минуту мы увидели, что он поднимается к нам и тащит на плечах осла с двумя вязанками дров. "Пожалуйста, монсеньер, получите то, что вам нужно, я не хотел заставлять вас ждать, а дрова были привязаны к ослу, потому я и принес их вместе". Можно не спрашивать, как мы веселились, как восторгались его силой, тем, как он с такой тяжелой ношей на плечах поднялся на двадцать пять ступеней. Потому я имею основание сказать, и вы со мной согласитесь, мессир Жан, что слугам и придворным тогда очень повезло: им пришлось иметь дело с моим братом Пьером Беарнским, а не с мессиром Эрнантоном Испанским.
— Монсеньер, — отвечал Фруассар, — поскольку эту историю рассказывали мне вы, значит, она достоверна, и я включу ее в хроники, хотя она и кажется странной и невероятной; а сейчас нельзя ли нам вернуться к приключению Пьера Беарнского и медведя, которое меня также весьма заинтересовало?