Все приказания Самуила были точно исполнены. Путникам снова и снова попадались студенческие дозоры, расставленные повсюду во избежание нежелательных сюрпризов. При таких встречах Дитрих вполголоса обменивался с дозорными парой слов, и те говорили: «Проходите».
Наконец через тридцать пять минут ходьбы они увидели впереди маленькую гостиницу, окруженную деревьями, свежевыкрашенную, глядевшую радостно и уютно со своими зелеными ставнями и розовыми стенами, полускрытыми целым полчищем цветущих лиан, веселый натиск которых достигал крыши.
Миновав сад, который был пронизан ливнем солнечных лучей, прорывавшихся сквозь усыпанные цветами древесные кроны, четверо студентов вошли в залу, что была предназначена для танцевальных вечеров и поединков, — просторное помещение футов шестидесяти в длину и тридцати и ширину, где можно было в свое удовольствие вальсировать и драться, любить и умирать.
Риттер уже был здесь в компании студентов из голубого кабинета. Не хватало лишь Дормагена, но и он вскоре явился вместе со своим секундантом.
Четыре студента в ранге замшелых твердынь были заняты тем, что при помощи мела расчерчивали пол залы, отмечая пределы, каких каждая пара не должна преступать, дабы не помешать двум другим дуэлянтам.
В то же время четверо золотых лисов привинчивали эфесы к отточенным трехгранным клинкам, напоминающим штыки.
Шпаги у студиозусов были разборные, чтобы при надобности развинчивать их и надежно прятать от посторонних глаз; в таких случаях клинок скрывается под рединготом, рукоять суют в карман — и все в порядке: шпионы одурачены.
В результате налицо оказалось четыре йенских эспадрона длиной в два с половиной фута каждый.
— Начнем? — предложил Риттер.
— Минуточку, — отозвался молодой человек, возившийся в углу с ящичком хирургических инструментов.
То был хирург, студент-медик, прибывший затем, чтобы по мере возможности зашить дыры и порезы, которые шпага вот-вот проделает в коже дуэлянтов.
Хирург подошел к двери, видневшейся в глубине зала, и крикнул:
— Поживее там!
Вошел слуга, неся две салфетки, миску и кружку воды. Все это он расположил рядом с ящичком.
Дормаген нетерпеливо следил за всеми этими приготовлениями, по временам бросая окружавшим его студентам резкие, отрывистые фразы. Франц без конца метался от хирурга к Отто и обратно. Юлиус был спокоен и суров.
Что до Самуила, то он, казалось, обо всем забыл, увлекшись борьбой с упрямым побегом, покрытым мелкими розами, — шаловливый ветерок играл им, во что бы то ни стало стремясь просунуть его в окно.
— Ну вот, теперь все готово, — сказал хирург.