Такеда нарушает молчание:
– Родители рассказали мне, что случилось. Мне очень жаль.
Я киваю, не открывая глаз. Идем дальше.
– Наверное, вы давно не выходили из дому?
«В последнее время я выхожу на удивление часто», – думаю я, но опять киваю.
– Ну, мы почти дома. Вот он.
Мое сердце переполняется радостью.
Что-то задевает меня за колено – должно быть, зонт Такеда, который висит у него на руке.
– Извините, – говорит он.
Я не удосуживаюсь ответить.
Когда мы разговаривали с ним в последний раз? Думаю, в Хеллоуин, больше года назад. Верно – он открыл дверь, когда мы постучали. Я и Эд были в нарядной одежде, Оливия изображала пожарную машину. Он похвалил ее костюм, сунул ей в рюкзак конфеты. Пожелал веселого праздника. Такой милый мальчик.
А теперь, год спустя, он ведет по нашему кварталу меня, одетую в купальный халат, бредущую шаркающей походкой, с зажмуренными глазами.
Такой милый мальчик…
Это кое о чем мне напоминает.
– Ты знаешь Расселов? – Голос у меня слабый, но не сломленный.
Он останавливается. Возможно, удивлен, что я заговорила.
– Расселов?
Пожалуй, он ответил на мой вопрос, но я не сдаюсь:
– Они живут с другой стороны сквера.
– А-а, – говорит он. – Новых соседей я не знаю. Мама собиралась к ним зайти, но, наверное, еще не зашла.
Еще один удар мимо цели.
– Ну вот, пришли, – произносит Такеда, осторожно поворачивая меня вправо.
Я поднимаю зонт и, разлепив веки, вижу, что я перед воротами, а за ними маячит мой дом. Я вздрагиваю.
– У вас открыта дверь, – замечает мой спутник.
Разумеется, он прав – можно заглянуть прямо в освещенную лампой гостиную, сверкающую на фасаде дома, как золотой зуб во рту. Зонт дрожит у меня в руке. Я снова закрываю глаза.
– Вы оставили ее открытой?
– Да ладно, ничего страшного.
Его рука касается моего плеча и осторожно подталкивает меня вперед.
– Что вы делаете?
Это не его голос. Такеда снимает руку с моего плеча, у меня сами собой распахиваются глаза.
Рядом с нами, съежившись в просторной толстовке, стоит Итан. Его лицо в сумерках кажется бледным. На одной брови заметна припухлость. Руки беспокойно шарят в карманах.
Слышу собственный голос: я бормочу его имя.
Такеда поворачивается ко мне:
– Вы знакомы?
– Что вы делаете? – делая шаг вперед, повторяет Итан. – Вам нельзя выходить из дому.
«Твоя лжемамуля может рассказать тебе об этом», – думаю я.
– Она в порядке? – спрашивает он.
– Думаю, да, – отвечает Такеда.
Каким-то образом я неожиданно вспоминаю, что его зовут Ник.
Я медленно перевожу взгляд с одного на другого. Они примерно одного возраста, но мой сопровождающий – это молодой человек, полностью сформировавшийся. Так сказать, окончательный вариант в мраморе. Итан, неуклюжий, узкоплечий, с рассеченной бровью, рядом с ним выглядит ребенком. Он и есть ребенок, напоминаю я себе.