«Но он тебя поймает».
У меня нет другого выхода.
«Есть».
Куда?
«Вверх, вверх, вверх».
Я качаю головой, когда Итан выходит из кабинета. На очереди библиотека, а потом ванная. Мне надо выбраться, прежде чем…
Я задеваю бедром за дверную ручку. Она поворачивается с тихим скрипом.
Он резко оборачивается, направив луч мимо двери в библиотеку прямо мне в глаза.
Я ослеплена. Время останавливается.
– Вот ты где, – выдыхает он.
И тут я бросаюсь к нему навстречу. От удара плечом в живот он хрипит. Ничего не вижу. Толкаю его в сторону лестницы…
…И вдруг он исчезает. Я слышу, как он лавиной скатывается по ступенькам. Лучик света мечется по потолку.
«Вверх, вверх, вверх», – шепчет Оливия.
Я поворачиваюсь, в глазах мельтешат искры. Ударяюсь ногой об основание лестницы, спотыкаюсь, заползаю на следующую ступеньку. Поднимаюсь и бегу.
На площадке кручусь, глаза привыкают к темноте. Впереди маячит дверь в мою спальню, напротив – гостевая комната.
Вверх, вверх, вверх.
Но наверху только свободная комната. И твоя спальня.
Вверх.
Крыша?
Вверх.
Но как? Как я это сделаю?
«Бездельница, – говорит Эд, – у тебя нет выбора».
Двумя этажами ниже Итан начинает подниматься по лестнице. Я карабкаюсь вверх. Подошвы горят от ротанговой дорожки, балясины скрипят под моей рукой.
Я врываюсь на следующую площадку, устремляюсь в угол под люком. Шарю рукой над головой, нахожу цепь. Цепляюсь пальцами и дергаю.
Когда дверца распахивается, лицо мне орошают водяные брызги. С металлическим скрежетом опускается лесенка. Из нижней части лестничного колодца доносятся крики Итана, но из-за ветра слова различить невозможно.
Я прищуриваюсь, чтобы вода не попадала в глаза, и начинаю карабкаться. Раз, два, три, четыре, перекладины холодные и скользкие, лесенка скрипит под моим весом. На седьмой ступеньке чувствую, что моя голова находится вровень с крышей, а шум…
От шума я едва не падаю вниз. Буря ревет как зверь. Ветер словно рвет когтями воздух, кромсает его. Струи дождя, острые как зубы, впиваются мне в кожу. Вода окатывает лицо, волосы…
Догнал! Хватает меня за лодыжку.
Я в бешенстве стряхиваю его руку. Рывок – и я перекатываюсь на бок, оказавшись между люком и световым фонарем. Опираясь рукой на изогнутое стекло купола, я с трудом поднимаюсь и открываю глаза.
Вокруг меня опрокинутый мир. Сквозь пелену бури слышу собственный стон.
Даже в темноте вижу, что на крыше непроходимые заросли. Растения словно вырвались из горшков и клумб, стены увиты лозой. Плющ карабкается по вентиляционному блоку. Впереди виднеются обломки шпалеры, все ее двенадцать футов, покосившиеся набок под весом листьев.