— Ева! — позвали из-за спины так, что я вздрогнула от испуга.
Повернулась на оклик. Алиа. Она изменилась! На лице девушки сияла счастливая улыбка, миндалевидные глаза радостно горели. Девушка расцвела, как майский цветок. Неожиданное проявление радушия меня даже смутило.
— Алиа?
— Ох, Ева. Я искала тебя! — затараторила Алиа, прижимая руки к груди. — Ты понимаешь, я хочу извиниться.
— Что? — нахмурилась я. — За что это?
— Меня заставили, Ева. Прости. — Взгляд девушки стал серьёзнее. В нём проявилась забитость. — Они сказали, что ты слишком самоуверенна и должна знать своё место. А твоё место среди нас.
— Ничего не понимаю. — Я качнула головой. — Ты о чём?
— О масках и танце с вуалями.
— Господи, Алиа! — я отмахнулась. — Ты придаёшь этому слишком много значения.
Но сразу уйти не получилось. Девушка преградила дорогу.
— Они угрожали мне, — оправдывалась она. — Сказали, что сделают так… что милорд разозлится на меня. И больше никогда не посмотрит, не скажет доброго слова…
Я приподняла брови.
— Алиа, ты что, домашняя зверушка?
— Что?
— Ты — домашняя зверушка, которая любит сидеть у хозяина под сапогом в надежде получить от него поглаживания, а не пинок?
— Милорд любит меня, — вдруг набычилась Алиа. — Он никогда бы так со мной не поступил.
— Ну конечно, — я усмехнулась. — Кто бы сомневался. Вчера любил тебя, завтра полюбит ещё кого-нибудь. Вот счастье-то, верно?
— А ты… — Глаза любовницы Ридерика расширились от удивления. — Ты откуда знаешь про вчера?
— Что я знаю?
— Вчера милорд выбрал кубок с моим вином.
Я смотрела на Алиа с сочувствием. Не знаю, что увидела любовница Ридерика в моих глазах, но девушка вдруг изумилась. Наконец-то до неё дошло.
— Ты не злишься и не ревнуешь?
Я покачала головой.
— Нет.
— Как… Но Милен вчера… Она была готова меня растерзать! — призналась девушка с тяжёлым вздохом.
Несчастная девочка. Она меня не понимала. Мы с ней говорили на разных языках. Смешно… если бы не было так грустно. Женщины даже в таком положении оставались верны себе. Безумно ревновали мужчину, невзирая на ограничения, установленные отбором.
Вынужденные скрывать мысли и чувства, они лгали прежде всего себе, превращая собственную жизнь в нескончаемый кошмар. Очаровывались, надеялись, разочаровывались. Снова и снова. Каждая мечтала стать единственной для дракона, но ни одна не уважала себя. Не умела и не хотела учиться.
— Ридерик мне ничего не должен, Алиа, — равнодушно пожала плечами я. — Это его личное дело, с кем и как проводить время.
— Погоди… Разве он тебе не нравится?
— Какое отношение имеет к личной жизни Ридерика моя симпатия?