«Теперь, когда анархизм сделался новой двигающей силой в обществе, террористические действия иногда совершались анархистами, а иногда людьми других убеждений. Ибо как бы человечно и мирно не было новое учение, его первое появление на земле всегда приносит не мир, а меч, и не потому, что оно заключает в себе что–либо насильственное и противообщественное, а только потому, что каждая новая творческая идея возбуждает брожение в умах людей независимо от того, принимают ли они ее или отвергают. Идея анархизма, который с одной стороны угрожает всем существующим интересам, а с другой рисует идеал свободной и благородной жизни, которую нужно еще выиграть в борьбе против теперешних зол, должен, конечно, вызвать самое яростное сопротивление приверженцев старины, которые употребляют всю свою силу, все средства против нового бурного движения».
«Когда человек живет в ужасных условиях, всякая перспектива возможности улучшения их делает для него нынешнюю жизнь еще более невыносимой и заставляет его решиться на самые отчаянные средства, чтобы только улучшить свою судьбу; если же это не удается и приводит к ухудшению его положения, то он впадает в полное отчаянье. В нашем обществе, например, если рабочий, живущий заработной платой, начиняет понимать, какова могла и должна быть его жизнь и работа, то его теперешняя работа и нищета становится дли него невыносимой. И даже если он мужественно решается продолжать работать и ждать, когда новые идеи проникнут в общество и проложат дорогу к светлому будущему, то уже один тот факт, что он имеет такие идеи и старается распространять их, приводит его к столкновению с его хозяевами. Сколько тысяч социалистов и особенно анархистов потеряли работу из–за того лишь, что они имеют свои политические убеждения. Только особо квалифицированные и талантливые рабочие могут надеяться на получение работы, несмотря на, что они пропагандисты. Можно себе представить, что происходит с человеком, голова которого полна новых идей, который мечтает о заре нового будущего для рабочих, и который знает, что страдание его и его товарищей по несчастью не есть простая случайность, а результат несправедливости других людей, – что должен он чувствовать, когда не только он сам голоден, но и дорогая ему сердцу семья страдает? Некоторые люди в таком положении становятся способными на самые отчаянные поступки, хотя бы они вовсе не были настроены противообщественно; при этом они даже чувствуют, что совершают насилье не против общества, а ради общества, что, нанося удар, как и чем они могут, они делают это не ради самих себя, а ради человека вообще, оскорбленного и униженного в их лице и в лице их сотоварищей. И можем ли мы, которые не переживаем этого ужасного положения, стоять равнодушно в стороне и осуждать этих жалких жертв отвратительного общественного строя?