– Ты можешь сходить вниз, в палатку, и принести мне ватрушку? – поинтересовалась Лизавета. – Лучше даже три. И шоколадное яйцо этому разбойнику.
– Этому разбойнику? Вовка, ты чего натворил? – улыбнулась я.
– Устлоил дымовуку, – ответил племянник, потупившись.
– Дымовуку?
– Дымовуху, – пожала плечами сестрица. – Он поджег в кастрюле наволочку. Вытащил у Сережи зажигалку.
– Вчела! – возмущенно добавил Вовка. – Вчела!
– Воняло и сегодня, – пожала плечами Лиза. – Так что насчет ватрушки?
– Конечно. – И я поплелась в магазин. Первую Лиза слопала, еще пока я скидывала кроксы. Беременность делает женщину непредсказуемой, но далеко не всегда это мило и романтично. Вторую ватрушку Лизавета заглотила, пока я собиралась с мыслями.
– Ты решила его бросить? – спросила она самым возмутительно спокойным тоном, так, словно это ее вообще не удивляет.
– Я никого не бросаю, я никуда не летаю. У тебя есть вино? И вообще, где Сережа? – спросила я, разозлившись. Мне нужно было с кем-то выпить, а с моей глубоко беременной сестрой можно было только есть ватрушки на брудершафт.
– Могу я полюбопытствовать, почему ты решила его бросить? Он что, недостаточно красив? Только не говори мне, что это все – из-за того, что он купил квартиру. Или из-за того, что Игорь – психотерапевт. Даже ты не настолько дурная! – воскликнула Лизавета, с сожалением убирая третью ватрушку в холодильник.
– Могу я полюбопытствовать, когда ты уже родишь? Мне иногда кажется, что ты вынашиваешь инопланетянина, который, родившись, поглотит нас всех.
– Ты не так уж и не права, знаешь. Я уже устала есть, – вздохнула Лизавета. – Вчера к ужину я реально почувствовала, что у меня болит челюсть. Я хотела мяса – жесткого, почти сырого. Какая-то дичь. Я устала жевать. А ты, значит, сбежала? Хорошо, не со свадьбы.
– Меня муха укусила.
– Хорошо, что ты хоть сама это признаешь.
– Вот сюда укусила, в руку, – пожаловалась я, показывая место укуса.
– Значит, ты теперь просто собираешься бегать от него?
– Нет, я собираюсь сидеть на твоей кухне и пить твое вино. И есть твою еду, если ты меня, конечно, накормишь, напоишь и не прогонишь. Я говорю, как героиня какой-то сказки. А ты, выходит, Баба-яга. Знаешь, ты только не начинай меня сразу «лечить», потому что мне кажется, впервые за долгое время, что я ничем не больна.
– Конечно, ха! – воскликнула Лизавета с таким неприкрытым сарказмом, что я расхохоталась. Из холодильника были извлечены брошенные там за ненадобностью копченая колбаса и четвертинка вина в бумажной коробке – все для меня, все то, на что сама Лизавета даже смотреть не хотела. Винный клапан на коробке был сломан еще Сережей, так что пришлось устроить небольшой кружок «умелые руки» и извлечь внутренний пакет из фольги. Я надрезала его в уголке, а заботливая Лизавета нашла прищепку, чтобы закреплять надрез.