– Думаешь, это он? – спросил Апрель меня так тихо, как только смог. Я склонилась, подняла одну фотографию с пола. Там был запечатлен смеющийся мужчина в простых хлопковых штанах с большими накладными карманами и в рубашке с закатанными рукавами. Он стоял посреди какого-то старого сарая, на заднем плане, за его спиной, на стене на крюках висели велосипеды. На деревянном комоде стояли во множестве какие-то банки-склянки, лежал сложенный горкой крупный красный лук. Мужчина смеялся. Кто-то застал его врасплох. Трудно было сказать, что именно он делает, зато легко было сказать, что он там, на фотографии, совершенно счастлив. Угольно-черные волосы, темные глаза, заостренные черты. Настолько небрит, что вполне можно уже говорить о бороде. Волосатые руки. Крупный мужчина, широкие плечи. На других фотографиях тоже он.
– Возможно, – кивнула я.
– Держи ее, – приказал Игорь, забирая фотографии со стола. Он расставил свои препараты и быстро, профессионально организовал капельницу. Так же он сделал Оксане какой-то укол, от которого она расслабилась, задышала ровнее и перестала безостановочно бормотать что-то себе под нос. Мы накрыли ее большим клетчатым пледом, который нашли в соседней комнате на кровати.
– Что теперь? – спросила я, когда Оксана окончательно уснула.
– Теперь будем ждать, – сообщил мне Игорь.
Был уже поздний вечер, когда Оксана проснулась. Мы оба – и я, и Игорь – уже настолько устали от ожидания и безделья, что вели себя тут, в доме Оксаны, как завсегдатаи. Мы разулись, сделали себе чай с бутербродами – в холодильнике нашелся тостовый хлеб и некоторое количество сыра и ветчины, – забрались на кухонный диван с ногами и спокойно смотрели телевизор. Там показывали «Место встречи изменить нельзя», и когда Оксана, бледная, молчаливая, дрожащая, завернутая в плед, появилась в кухне, банда «Черной кошки» как раз уже сдавалась на милость победителя. Глеб Жеглов сказал: «А теперь Горбатый».
– Гхм! – только и произнесла она, изумленно глядя на нас, столь уютно расположившихся в ее доме.
– С добрым утром, – невозмутимо ответил ей Апрель. – Как самочувствие?
– Утром? – Оксана бросила взгляд за окно, там стемнело.
– Вот такое позднее утро! – пожала плечами я. – Чайку?
– Ох, нет, – простонала Оксана. Она подошла к столу и тяжело опустилась на стул. Бросила взгляд на экран и некоторое время молча, как зомби, смотрела не мигая, на то, как Левченко пытается сбежать от сотрудников МУРа, и то, как его убивают при побеге. Затем она повернулась к нам и откашлялась. – А вы как тут оказались, собственно?