– Значит, мне не привиделось? – спросила она наконец. – И это не обычный вирус, который хочет украсть мою кредитку? Какая жалость.
– А о чем вы хотели со мной поговорить? – поинтересовалась я, сама не зная зачем. Оксана Павловна отодвинула шницель и наклонилась ко мне. Она постукивала ноготками по столешнице и смотрела на солонку как на артефакт с ключами ко всем вопросам. Ее лицо было сосредоточенным.
– Да ни о чем, если честно. Разве что об очевидном. Как же я от всего этого устала, господи. Думаете, вы сможете найти этого идиота? Не важно, на самом деле это совершенно не важно. Найдем и обезвредим этого, найдется кто-то другой. У меня всегда так – кто-нибудь что-нибудь устроит, и я буду разбираться с последствиями. Знали бы вы, Фаина, как я иногда ненавижу свою жизнь, – сказала она. А я, признаться, меньше всего была готова услышать такой ответ.
* * *
Это было так, будто нас обеих, и меня, и Черную Королеву, вдруг перенесли внутрь одной из картин Сальвадора Дали. Время «потекло» по стенам вниз, бабочки в парусах быстрокрылой каравеллы уносили меня все дальше в пропасть, и над всем этим кружил неугомонный летающий слон. Оксана Павловна смотрела на солонку и говорила мне о том, как она хочет, чтобы все в ее жизни было проще и понятнее, что она хочет быть такой, как я. А я только и могла, что думать – это до какой же степени в самом деле нужно ненавидеть свою жизнь, чтобы хотеть быть мной. Или она издевается? Она себя в зеркало видела? А меня она успела разглядеть? Я-то уже как-то смирилась с тем, что мне приходится смотреть на свое лицо в зеркале каждый день. Что поделаешь, генетический Санта-Клаус далеко не всем приносит набор дезоксирибонуклеиновых кислот, закодированных на идеальную форму носа или чарующие, полные интриги темные глаза в бархатных ресницах. Мой папа любил шутить, что в моем случае матушка-природа вложилась в конструкцию мозга, и это лучшее, что она могла сделать. Кому нужны ноги, когда можно думать головой?
Когда я была подростком, то была с ним совершенно не согласна. Теперь? Да и теперь. Ноги еще никому не мешали.
– Ладно, извините, Фаина, – продолжала говорить Оксана Павловна, – я не хотела грузить вас своими проблемами, это вообще-то не в моих правилах. Не важно, давайте поедим. Впрочем, я не голодна.
– Это ничего, – пробормотала я, не зная, как реагировать на это все. Как я тут оказалась? Почему мы вообще разговариваем так, словно бесконечная стеклянная стена между нами вдруг на секунду исчезла? Голос Оксаны Павловны был ровным, спокойным, даже бытовым, и это входило в такой контраст с тем, что именно она говорила, что у меня мурашки бежали по спине. Я собралась с мыслями, а затем ответила ей.