– У меня, случайно, даже сменной одежды нет, – заметила я, пытаясь найти хоть кого-то из наших, кроме Жорика. Гусев нашелся вместе с Рудиком-шаманом, они зависали с краю поля для стрельбищ, сильно рискуя. Чуть поверни винтовку, и кто-нибудь уже мог попасть в них.
– Эй вы, идиоты! – крикнула я, и, к моему глубочайшему удовлетворению, оба вышеобозначенных идиота обернулись на мой зов. Откликаются! – Идите сюда, а то вас там пристрелят.
– Мы в безопасной зоне, – обиженно бросил Рудик. – И мы не идиоты.
– Ага, ага. Стрелять умеешь? – хмуро спросила я.
– Я – нет, – покачал головой Жорик, которого я вообще не спрашивала. – Так что вся надежда на тебя, Ромашка.
– Тогда нет у нас надежды, – заявила я.
– Слушай, а где Королева? – полюбопытствовал Гусев. – Она будет стрелять?
– Не уверена, – замотала головой я. – У нее сегодня настроение – ни к черту. Если ей оружие в руки дать, могут пострадать мирные граждане.
– А это правда, что ты ночевала в ее коттедже?
– Это кто же, интересно мне знать, разносит обо мне сплетни? – громко спросила я. Машка Горобец резко отвернулась, дернула автомат так сильно, что он наконец переломился, и принялась настойчиво и сосредоточенно запихивать туда пульки.
– Ну что? – осклабился Постников, глядя на Машкины мучения. – Бухгалтерия нам не конкурент, что скажет интеллектуальная элита? Думаешь, Ромашка, сможешь выстрелить и попасть хотя бы в молоко? Я выбил восемь из десяти выстрелов, и все – в мишень, между прочим.
– Жаль, они твою фотографию не распечатали в качестве мишени, Постников. Вот я бы не промазала, – ответила я.
– Да брось ты, Ромашина, мы же с тобой как родные.
– А ты в курсе, что среди родни больше всего самых кровавых убийств и случается? – усмехнулась я.
– Так, все, – вмешался Гусев. – Оксаны Павловны нашей распрекрасной нигде не видать, так что придется организовываться самим. Значит, так, Фаина Батьковна, твоя святая задача – попасть хотя бы пять раз из десяти выстрелов. Если справишься, то мы одолеем по крайней мере менеджеров.
– Да-да, а на финансистов и губу не раскатывайте, – добавил Постников.
– Значит, мишень у нас на весь отдел одна. Я рекомендую взять клоуна, он чуть больше, чем зомбяки, – деловито продолжал Гусев.
– Зомбяки худые, – кивнула Яночка, потирая руки. Она была готова к бою. Кто бы мог подумать, что такой кровожадный монстр живет в такой худосочной бледнолицей, как наша Яночка.
– Так, программисты, идите! – крикнула Машка. – Вас уже зовут.
– Ну все, позориться будем у нее на глазах, – сказал Гусев, кивнув куда-то. Я обернулась и увидела ее – нашу Черную Королеву. Она шла к нам с другой стороны поля, от своего коттеджа, она полностью переоделась, причем ощущение создавалось такое, что Оксана преследовала цель одеться как можно менее соответственно моменту. Если до этого моя Королева выглядела как молодой спецназовец из соответствующего голливудского фильма про шпионов – спортивные брючки и темная плотная хлопковая майка, бейсболка и солнцезащитные очки, делавшие ее еще больше похожей на бойца голливудского блокбастера, не хватало только раскраски грязью на лице, – то теперь она была само воплощение женственности. Пляжные босоножки на пробковой платформе, легкомысленное, почти невесомое шифоновое платье цвета молодой мяты открывало ее стройные, загорелые ноги на две ладони выше колен. Запястья были оплетены браслетами, а в черных волосах откуда-то появился ободок с белой орхидеей. Весь наш отдел смотрел на Оксану Павловну, застыв в немом ступоре. Мужчины бледнели, женщины краснели и терялись. Оксана остановилась, непринужденно согнув одну ногу, и поднесла загорелую руку к подбородку.