Качаясь и бормоча что-то про себя, Иван Иванович Сидоров наконец-то добрался до двери своей квартиры.
Минут пять он искал в карманах ключ, еще минут десять вставлял его в замочную скважину. Открыв кое-как дверь, Сидоров, не разуваясь, побрел в спальню. Жены там не оказалось. Заглянул в детскую комнату — сына тоже не было дома. Иван Иванович ввалился в зал и замер. В кресле, освещенная слабым светом бра, сидела его жена Любаша.
— Ну, наконец-то, — прошептала она со вздохом. — Я думала, так и не свидимся больше. Садись. Нам надо поговорить.
Тихий печальный голос жены оглушил Сидорова сильнее залпа десятка мортир. Он был готов к скандалу, он приготовился выслушать и отпарировать любые упреки и обвинения, а тут…
Иван Иванович нерешительно потолокся в дверях и присел на край дивана.
— Э-э-э… — промямлил он. — Тут, понимаешь, это… друзей встретил, ну и…
— О чем ты, Ваня? — Любаша подняла на Сидорова заплаканные глаза. — Разве это так важно?
— Как? — не понял тот. — Так мы же это… выпили п-по сто, нет, по двести пи-исят граммов…
— Ну выпили и ладно. В первый раз разве? Не о том я, Ваня…
— Нет, ты постой. — Слова Любаши задели Ивана Ивановича за живое. — Ты это… что-то не туда клонишь. Что значит: не в первый раз? Ну да, пью иногда. Так ведь эти… стрессы. И врачи советуют. Я ж тебе показывал статью этого…
— Помню, Ваня, помню ту статью.
— Помнишь, а сама: в первый раз, что ли!..
— Ваня, — хоть и решительно, но с дрожью в голосе перебила Сидорова жена. — Мы должны расстаться с тобой.
Иван Иванович тупо уставился на жену. Внутри у него неприятно похолодело.
— Ты что, уезжаешь?
— Точнее, улетаю, — вздохнула тяжело Любаша.
— А… Ты с Сашкой к маме…
— Нет, Ваня, насовсем. — Жена приложила к глазам мокрый от слез платочек и замолчала.
На лбу у Сидорова выступила холодная испарина.
Дышать стало трудно.
— Любаш, — забормотал он. — Ты п-п-подумай, что г-г-говоришь-то?! Н-ну выпил. Честное слово: в последний раз! Брошу, Люб, мы ж с тобой столько лет душа в душу…
— Не уговаривай, Ваня. Ничего уже нельзя изменить.
— Что, хахаля нашла?! — взревел Сидоров. — Все вы!..
— Ваня!
— Что, Ваня? Раз Ваня — так дурачок? Умнее откопала?
— Прекрати истерику, — сухо приказала Любаша.
Иван Иванович замолчал. Боль, мелькнувшая в глазах Любаши, непривычная интонация приказа подействовали на него как ледяной душ.