Сейчас: час двадцать первый
5 часов утра
Итак, он сделал это. Рандольф донес на меня в полицию, и я вообще-то чувствую от этого облегчение. Полицейские скоро приедут, и я скажу им, что Полли и моя мать у Сида, и пусть они меня арестовывают, если захотят. Мне наплевать, я уже ни о чем не переживаю, но все же будет замечательно, если они все-таки разыщут моих близких родственников и позаботятся о том, чтобы с ними все было в порядке.
– Что сказал Сид? – спрашиваю я Рандольфа.
– Все хорошо, – отвечает он. – У них у всех все замечательно.
– Могу я ему позвонить? – Я протягиваю руку к телефону. – Пожалуйста.
Рандольф убирает телефон подальше от меня:
– Он говорит, что они все уже спят. С ними все в порядке. Правда.
– Почему бы тебе не позволить мне убедиться в этом самой?
– Сид не захочет с тобой разговаривать. – Рандольф растягивает губы в масленой улыбке. – Вот так вот, Лори. Прими это с мужеством отважной сучки, которую ты из себя корчишь.
О господи, как я ненавижу этого человека!
Я задумываюсь над тем, а не попытаться ли силой забрать у него телефон, но, откровенно говоря, мои шансы на это невелики. Сил уже не осталось, я измождена и вся покрыта синяками и ушибами от его пинков. У меня на теле сейчас больше повреждений, чем было вчера утром, когда я убежала из больницы. Я не уверена, что выдержу, если меня еще раз изобьют.
Затем появляется мысль: может, найти еще какой-нибудь телефон в этой квартире?
Но я не знаю, где их искать, и все время чувствую на себе настороженный взгляд Рандольфа.
И поэтому на двадцать первом часу поисков я в конце концов сдаюсь.
Я сижу на огромном белом диване Рандольфа, глядя в пустоту и пытаясь собраться с мыслями.
Что бы Сид ни пытался сделать со мной, единственное по-настоящему серьезное опасение возникло у меня после инцидента в художественной галерее – и раньше оно не возникало. Я стала бояться, что он причинит вред своей дочери исключительно ради того, чтобы досадить мне. Но я сейчас уверена – почти уверена, – что Полли в данный момент ничто не угрожает, раз уж так много людей знает, где она находится. Мне необходимо верить в это, но я все-таки слишком во всем запуталась. Все, что происходит сейчас, кажется мне каким-то странным и неправдоподобным.
Тем не менее перед моим внутренним взором мелькают фотографии из газет и заголовки статей об отцах, которые вдруг начинают испытывать ненависть к своим детям и убивают их. Но Сид отнюдь не испытывает ненависти к Полли. Он ненавидит только меня. Он ведь был очень сердит, когда мы встречались в последний раз. Таким сердитым я его раньше никогда не видела. Он рассвирепел из-за того, что рядом со мной появился Мэл, и из-за того, что я собралась лишить его возможности общаться с Полли.