С цветами у меня тоже не все благополучно («А с кем/чем у тебя благополучно?» – спросите вы). Как бы я вокруг них ни хлопотала, что бы ни делала ради их блага, они все равно у меня долго не живут. То недолив, то перелив. Ну, в общем, я сама виновата, чего уж там: вряд ли после трех недель без полива можно реабилитироваться в глазах растения, разведя его почву водой в пропорции один к одному. Я о них просто забываю. Книгам вода не нужна, вот и от цветов я жду такой же сознательности. Но эта герань – мой заклятый враг. Я купила ее у какой-то цыганки возле рынка и, честно говоря, рассчитывала понаслаждаться ее цветением стандартных две недели, пока растение не засохнет. Но через полмесяца герань все еще держалась. Это уже становилось интересным. Стоило мне ее чуть-чуть полить, как она снова воспрянула. Потом Карл приволок целую телегу книг, и я забыла о несчастном растении на месяц. Но герань не сдавалась. Тогда мне стало как-то неуютно рядом с ней, и потому я угостила ее прокисшим морсом. Чокнутому цветку это понравилось, и он выпустил еще целую ветку с бутончиками. С тех пор у нас молчаливое противостояние – я поливаю герань всякой пакостью, а она цветет и воняет у меня на подоконнике. Кстати, кофе с кардамоном ей пришелся по вкусу.
Так вот, в конце рабочей недели мне позволено открывать магазин на час позже, то есть не в восемь, а в девять. В общем и целом абсолютно все равно, когда его открывать, а если совсем откровенно, можно вообще не открывать: вся эта затея – просто блажь богатенького Карла, но я очень дисциплинированная. Отчасти потому, что давно дружу с семьей Мороцких и не хочу их разочаровать даже в самой малости, отчасти потому, что всегда такой была. Так что я открываю и закрываю магазин строго по расписанию. Именно по пятницам я позволяю себе перед работой заглянуть на огонек к Оливии, дабы испить неземного кофейного нектара. К капучино я традиционно беру набор, с которого началась наша с ней дружба, – сэндвич с хамоном и помидорами, пару кусочков сыра дорблю и кубики коричневого сахара. Вообще, я могла бы пить ее капучино каждый день, она даже готова была присылать его мне домой, но тогда мой кофейный ритуал утратит свою особенную прелесть, а к этому я пока не готова.
Меня неизменно поражает и восхищает маниакальная энергия и трудолюбие этой барышни. Она из семьи потомственных пивоваров, и родители чрезвычайно настаивали на том, чтоб она училась на мастера-пивовара (по-местному – сладека) в Чехии, в известной Střední průmyslová škola potravinářských technologií. Несмотря на красивый набор заковыристых буковок в названии школы, Оливию вдохновлял совершенно другой вид отношений с зерновыми – месительно-выпекательный. Родители – о чудо! как редки подобные истории! – категорически ей этого запрещать не стали, а заключили с пивоотступницей договор: ей даются три года и небольшой стартовый капиталец на открытие своего дела. Если Оливия прогорит, никто ее ругать не станет, но ей все-таки придется освоить азы пивоваренного ремесла, дабы иметь возможность хоть как-то удержать семейный бизнес на плаву, покуда не подрастет ее сын (коего не было и в проекте, впрочем, так же, как не было и малейших намеков на скорое замужество), который ну просто по всем законам мироздания обязан подойти на эту роль. Судя по всему, и Оливия, и ее родители были заядлыми оптимистами, упрямцами и трудоголиками, потому как она без колебаний согласилась на подобный кабальный договор.