Не минуло и года, как физкультурник благодаря высшему образованию сделался охотоведом, и мужики поначалу обрадовались: грамотный, вежливый и имя у него ласковое — Олесь. Предыдущий-то был из шофёров, поймает на охоте с нарушением, на весь лес ор стоит — мать-пере- мать, отлает как собаку и, бывало, отпустит без составления протокола. А этот даже не пожурит, сразу ружьё отнимет и такой штраф выпишет, хоть корову со двора веди или вешайся. Потом и вовсе взвыли вольнолюбивые, гордые пижменские мужики: в лес стало ни ногой! Не то что за зверем, по грибы-ягоды, и то в ножки Костылю кланяйся, а что собрал в лесу, ему принеси и сдай за копейки.
А всё потому что с ведома губернатора свою охотничью базу построил, все угодья под себя подмял, прибалтов запустил, которые стали скупать дикоросы у местного населения за сущие копейки. При живом председателе совсем другие порядки были, Драконя Недоеденного в узде держал, всё грозил угодья у него отнять — да не успел. Теперь Костыль голову поднял и свои законы утвердил, по-современному это монополия называется: хочешь вволю собирать грибы или клюкву, собирай только на сдачу. И ладно бы государству — литовцам, этим зелёным братьям! Они же в камерах всё заморозят, потом пригоняют фуры и прямым ходом в Европу. Можно сказать, последний заработок, последнюю свободу отнял буль- баш этакий.
Да ведь не на тех напал: сначала несколько раз просили, дескать, не обижай местных, люди здесь лесом всю жизнь кормились, и теперь, когда колхозы-леспромхозы позакрывались, так и вовсе остаётся питаться дарами природы. Потом для острастки предупреждать стали: колёса протыкали, ремни на снегоходе резали, литовских заготовителей пугали, вокруг овсяных подкормочных площадок карбид разбрасывали, чтоб животные не подходили, — ничего не проняло. Только злее становится и беспощаднее к туземцам!
И вот тогда на Костыля зверя натравили, небольшого, чтоб до смерти не задрал. Сначала напоили медведя мёдом с водкой и, когда он сговорчивый сделался, условились с ним проучить охотоведа, дождались, когда он поведёт районного прокурора на лабаз и дали сигнал. Косолапый вышел на поле, прокурор стрелил его, а зверь прикинулся мёртвым и лежит, как условились. Охотники подходят, довольные, медведь вскакивает — и сначала на прокурора: видишь ли, молодой ещё был, охотоведа в лицо не знал, к тому же, говорят, близорукие они. Прокурор от него свистанул, а Костыля-то не напугать, тот второпях стрелил навскидку, и мимо! У Олеся карабин был, СВТ, машина тогда ещё редкая, полуавтоматическая, изрядно потрёпанная ещё в Отечественную, магазин при перезарядке и отстегнулся. Костыль давит • пуск — патрона-то нет и затвор открыт!