– Да что вы такое говорите! – возмущенно воскликнул доктор. – Но меня сейчас волнует другое. Я вот все думаю, а разумно ли было объединять на таком узком пространстве сразу двух столетних дам? Мне кажется, я мог бы поклясться, что это соседство сильно раздражает вашу сестру. Возможно, ее нынешнее расстройство вызвано именно этой причиной.
– И что вы советуете?
– Во-первых, необходимо снизить давление. А затем…
Доктор чуть подумал.
– Затем я, возможно, порекомендовал бы легкое успокоительное. Но очень осторожно и под моим наблюдением. Понимаете, она сейчас как фитилек, который, стоит его чуть привернуть, готов погаснуть. В то же время слишком сильное пламя его тоже неминуемо уничтожит. Так что следите за ней и держите меня в курсе. А как вы сами себя чувствуете?
– О, я не в счет, – сказала Жюли. – Сейчас меня беспокоит только Глория.
– Ах нет же! Я же вам сказал, оснований для беспокойства пока нет. Главное, пусть отдыхает. Ни к чему ей такое количество гостей. Впрочем, я то же самое сказал и ей. Завтра зайду еще раз.
Жюли проводила доктора до двери и на прощание вместо руки протянула ему свое запястье, которое он пожал.
– Обещаю вам, что не спущу с нее глаз, – сказала она.
Когда она произносила эти слова, ей показалось, что она как бы раздваивается: голос лжи отдавался в ней эхом самой искренней интонации.
Она не спеша переоделась в темное платье и сменила перчатки, а потом пошла к сестре. Глория сидела в кресле. Рядом с ней стояла ее палка. Вид у нее был довольно злобный, но при виде Жюли она постаралась изобразить на лице выражение страдания.
– Плохи мои дела, – сказала она. – Только что был доктор. Он уверяет, что я сама выдумываю себе болезни, но я чувствую, что это не так. А что это ты мне принесла?
Жюли с такой неловкостью начала развязывать пакет, что Глория не выдержала и почти вырвала его у нее из рук.
– Дай сюда. Бедняга. Иначе ты никогда не закончишь. Удалось что-нибудь найти?
– Не слишком много, – ответила Жюли. – Лучший период в жизни Джины приходится на послевоенное время. Тогда вышло «Дело Хольдена». Ей было пятьдесят лет, но…
– Постой, почему пятьдесят? – прервала ее Глория.
– Ну да, пятьдесят.
– Ты хочешь сказать, что она родилась в том же году, что и я? В тысяча восемьсот восемьдесят седьмом?
– По крайней мере, здесь так написано.
– Покажи.
Жюли нашла нужную страницу, и Глория вполголоса принялась читать вслух статью.
– Я хорошо помню молодого Рея Молиссона, – сказала она. – Это было в пятьдесят первом году. Я как раз организовала Квартет Бернстайн. Значит, ей было шестьдесят четыре года, когда этот дурак из-за нее покончил с собой? Невероятно. Хотя да, все верно. Я выступала в Лондоне, и тогда же молодой скрипач Коган получил премию королевы Елизаветы. Господи, это точно был пятьдесят первый год!