– Добрый вечер! – кричит кюре, подняв руку в знак приветствия.
– Добрый вечер! – отвечает Г. И, продолжая ласкать пса, заканчивает вполголоса: – Ты сразу его узнаешь, от него пахнет старичком.
Под деревьями темнеет. Наступает время сов и лесных мышей.
Подняв голову, Ромул не сводит глаз с утопающей в тумане дороги; запах срубленных деревьев и потревоженной листвы становится все ощутимее. Г встает, потирая поясницу.
– Пошли спать, старина. А ну, вперед.
Тщательно заперев окна и двери, Г идет за револьвером.
– Будем осмотрительны, – говорит он. – Ты ляжешь здесь. А я сплю наверху. – Он повелительно указывает на подстилку. – Лежать! Давай располагайся поудобнее! Поворачивайся на бок! А теперь закрой глаза! Спокойной ночи. – Г поднимается по лестнице. Но, добравшись до верха, оборачивается. – Я сказал «закрой глаза». Кто тут командует? Вот так!
Поднявшись к себе в мансарду, он бросает на табурет рубашку и брюки. Револьвер – на полке, под рукой. Света не нужно. Ночь удивительно ясная. Г ложится на спину, скрестив руки на затылке. Им сразу же овладевает сладкая дрема. Но… что это за мерное поскрипывание… Это же усердно скребущие когти, которые, зная за собой вину, стараются быть неслышными. Ничего не поделаешь. Пес уже в комнате и сует морду под легкое одеяло; наткнувшись на волосатую ногу, он тычется в нее мокрым носом. Потом, забыв о всякой сдержанности, скользит вдоль неподвижно застывшего тела, проталкивается между рукой и боком, пробираясь до самой подмышки, где пахнет уютной норой. Повозившись немного, пес устраивает себе настоящее место. Рука хозяина обнимает его.
– А ведь ты уже не щенок! Ну и тип мне достался! Это же моя кровать! Согласен! Она не слишком широкая! Но это не причина вытеснять меня!
И так, обнявшись, Г вместе со своим псом погружается в мечтания: они у них общие. Ромул не двигается, но и не спит. Он вслушивается в удары сердца человека, такие медлительные… такие неторопливые… Помнится, сердце волчицы всегда куда-то спешило. И вот уже пес с трудом различает сонный голос, шепчущий непонятные слова.
– Знаешь, я вовсе не злой. Да, я убил немало людей, но все они были отвратительны. Боюсь, ты вообразишь себе такое! А что я мог поделать? Пока были цирки, я старался изо всех сил. – Рука чуть крепче сжимает зверя. – Я все тебе расскажу, ведь должен же я кому-то это сказать. Если я взялся за такое ремесло, то потому, что у меня был дар. От дара не отказываются… Когда я стал шофером у Гонсалеса да Косты, в мои обязанности входило также приводить в действие ball-trap.