круглых столах стояли вырезанные вручную шахматные фигурки, а на стенах была развешена
пергаментная бумага. Девушка и парень сидели за длинной стойкой, заставленной корзинами.
Вяленая оленина, сушеные фрукты, мыло, бумага, носки, нижнее белье, пакетики с высушенными
травами, даже несколько книг. Все, что я могла бы только захотеть, будучи в дикой местности.
— Заходите, Келли, Логан, — девушка махнула нам рукой. Ее темная челка и конский
хвост выглядели знакомыми. Я, должно быть, встречала ее прошлой ночью. — Я — Лорел, а это
— Брайден. Здесь есть что-нибудь, что вам бы хотелось купить?
— У меня нет кредитов, — сказала я.
— Ох, мы здесь не используем кредиты, — она указала рукой на покрытый рукописными
буквами лист бумаги. — Или, по крайней мере, не те кредиты, которые ты использовала раньше.
Каждому из нас полагается пятьдесят баллов в месяц, и ты можешь использовать эти баллы для
всего, что ты видишь здесь.
Я запустила руки в корзину. Даже вяленую оленину? Зед и я вынули ее с сушильной
полки всего несколькими часами ранее.
— Боюсь, что даже ее, — сказал Брайден. Рыжие волосы падали на его лоб, а веснушки на
его лице выделялись, словно звезды на ночном небе. — Это единственный честный способ
распределять вещи.
Мои руки замерли.
— У тебя есть паранормальная способность?
Край его рта скривился.
— Ох, прости. Я ненавижу, когда делаю это.
— Ты можешь читать мысли?
— Только если у тебя есть какая-то определенная мысль. Я не могу погрузиться в твои
воспоминания, или прочитать твои эмоции, или еще что-нибудь в этом духе. — Румянец пополз у
него по шее, заставив веснушки исчезнуть.
— О чем я сейчас думаю? — спросил Логан.
— Ты хочешь знать, о чем мы говорим. — Краснота пропала, словно вода, просочившаяся
в землю. — Я объяснял Келли, как здесь все устроено. Возьмем, к примеру, Лорел. Она должна
покупать бумагу, как любой другой, несмотря на то, что одной из ее обязанностей является делать
бумагу и чернила из грецкого ореха.
Я подняла лист пергамента. Края истрепались, и страница выглядела, словно ее скомкали
в шарик, а затем разгладили обратно. Но это была бумага.
— Ты сделала ее? Это должно было занять целую вечность.
— У меня есть личная заинтересованность. Я поэт, смотри, — Лорел указала на листы,
развешенные на стенах. — Это — стихи, которые я «опубликовала». Если бы я не вызвалась
делать бумагу, то не уверена, что кто-нибудь другой стал бы.
Я уставилась на ровный ряд букв, покрывающий страницу. Они выглядели почти как