счастливы, и в безопасности, и вместе навсегда. Тогда ты больше не сможешь на меня кричать. —
Я вскочила на ноги и задела рукой этажерку для выпечки. Она полетела на пол, разбив торт на
сотню маленьких кусочков.
Джесса закричала и выбежала из комнаты. Я забыла, что она все еще тут.
Мама вздохнула и обошла стол, чтобы положить руку мне на плечо. Напряжение
схлынуло, оставив после себя обоюдную вину за спор на глазах у Джессы.
— Что ты выбираешь? Убрать этот беспорядок или поговорить со своей сестрой?
— Я поговорю с Джессой. — Я, как правило, оставляла мамочке более сложное, но я не
вынесу перебирание остатков шоколадного торта в поисках кусочков, которые еще можно спасти.
Мама стиснула мое плечо.
— Хорошо.
Я повернулась, чтобы уйти, и увидела обеденный стол с пустыми тарелками, красиво
разложенными салфетками и крошками, покрывающими пол, как будто здесь уронили горшок с
цветами.
— Прости за торт, мам.
— Я люблю тебя, милая, — сказала моя мама. Это не было ответом, но это единственное,
что имело значение.
Джесса свернулась калачиком на своей кровати, ее фиолетовая набивная собачка,
Принцесса, была зажата под подбородком. Стены в ее комнате были затемнены, так что комната
была освещена только лунным светом, проникающим сквозь жалюзи.
– Тук, тук, – произнесла я от двери.
Она что-то пробормотала, и я вошла в комнату. Присев на кровать, я погладила ее по
спине между лопаток. С чего начать? Мамочка в этом настолько лучше меня, но с тех пор, как она
взяла на работе дополнительную смену, я заменяла ее все больше и больше.
Раньше я волновалась, что не смогу подобрать нужные слова. Когда я сказала об этом
маме, она сдула челку со лба.
– Думаешь, я сама знаю, что делаю? Я импровизирую по ходу дела.
Так я дала моей сестре миску с мороженым, когда Алиса Биттерман сказала ей, что он
больше не будут друзьями. А когда Джесса сказала мне, что боится монстров под кроватью? Я
дала ей игрушечный тазер и сказала пристрелить их.
Может быть, это не лучший способ исполнения родительских обязанностей, но я не
родитель. Джесса повернула голову, и под светом от стен я разглядела слезы в ее глазах. У меня
сердце перевернулось. Я бы отказалась от каждого съеденного сегодня за ужином кусочка, лишь
бы убрать эту грусть. Но уже слишком поздно. Еда уже устроилась у меня в животе, тяжелом и
плотном.
– Я не хочу уходить, – сказала она. – Я хочу остаться здесь, с тобой и мамочкой.
Я обхватила ее руками. Ее колени впились мне в ребра, а голова не совсем поместилась