Не отводя глаз, Сим чувствовал, как в нем пробуждаются слова, проходят по горлу, говорят правду помимо его воли:
— Я склонен считать, что все это чепуха.
Ему показалось, что правый глаз человека раскрылся шире и внезапно вспыхнул. Гнев. Гнев и скорбь. Эдвин ответил:
— Конечно, это не то, что ты ожидал! Парадокс в том, что если бы ты чуть-чуть подумал, Гудчайлд, ты бы понял, что это и не могло быть тем, что ты ожидал!
Над ними громче обычного взревел самолет, и в тот же самый момент на Хай-стрит вторгся целый караван многотонных трейлеров. Сим прикрыл уши руками, больше из протеста, чем в надежде отгородиться от шума, и покосился на Эдвина. Тот все еще говорил, вздернув короткий нос, рдея чахоточным румянцем на щеках. Речь звучала как псалом — обличающий, ошеломляющий, втаптывающий в грязь.
Сим услышал свои слова только потому, что они прозвучали у него внутри:
— Во что мы встреваем?
Когда самолет замолк, а трейлеры прогромыхали прочь, забирая вправо, к выезду на автостраду, Сим оглянулся на незнакомца и вздрогнул от удивления, обнаружив, что тот исчез. В его голове закрутилась какая-то мешанина догадок, по большей части нелепых; а затем он увидел его в десяти ярдах от себя, — он шагал прочь, с руками в карманах длинного пальто. Эдвин следовал за ним.
Так они трое и шли цепочкой по центральной гравийной дорожке. Скорбь и гнев. Они настолько смешались, что стали единым, постоянным качеством, силой. И слова снова, казалось, сами собой поднимались к горлу Сима, как пузырьки в бутылке; но, не видя лица незнакомца, он сумел удержать их в себе.
«Я ожидал увидеть святого или что-то подобное».
Как если бы у них было общее сознание, Эдвин замедлил шаг и пошел рядом.
— Я знаю, это — не то, чего можно было бы ожидать. Ну, как тебе?
Снова против своей воли и осторожно:
— Мне… интересно.
Они подошли к месту, где играли дети. Тут были качели, маленькая железная карусель, горка. Они оказались в самом центре парка, и уличные шумы — как раз сейчас с грохотом и лязгом промчался поезд — чуть-чуть отдалились, словно деревья вокруг лужайки в самом деле заглушали звуки так же, как ограничивали поле зрения. Только каждые две-три минуты над головой проносились самолеты.
— Вот! Ты видел?
Эдвин протянул руку и схватил Сима за запястье. Они остановились, глядя вперед.
— Что видел?
— Мяч!
Человек в черном, не замедляя шага, шел дальше. Эдвин снова дернул Сима за руку.
— Ты не мог не заметить!
— Да что заметить?!
Эдвин стал объяснять, как будто толкуя с на редкость тупым учеником:
— Мяч, который пнул тот мальчишка. Он пролетел над дорожкой сквозь его ноги.