– Ого! Что пили-то?
– А вискарь пили, из моих запасов, – гордо ответил дядя Вова.
– Не из твоих, а из наших! Боцману, царство ему небесное, – Мишка перекрестился, он всегда набожный был, а после Волны, похоже, все усугубилось, – если помнишь, картечью по ребрам досталось из-за того ящика.
– А где Костя и его этот…
– Годзилла? – ухмыльнулся Миха.
– Ну да.
– Семьи их вон на «Иртыше» разместились и в персонал госпиталя зачислены, так твой особист распорядился, а эмигрантов ваших он отправил в какую-то «Тортугу», безопасность какого-то Фимы обеспечивать.
– Понял. Ладно, пошли, мы с Юрой тоже не прочь подкрепиться.
У «Паши и Аркаши» не был давно и отметил, как тут все изменилось. И уличный ресторанчик расстроился, и уютнее стало, даже некое подобие стилистической отделки появилось – дырявые рыболовные сети раскинуты по низкому заборчику вокруг столиков на улице, какие-то железяки корабельные, даже штурвал был прибит над аркой-входом в ресторанчик, правда, штурвал этот явный новодел, но выполнен аутентично. Время обеденное, народа хватает, в основном рабочие из промышленного района и из строительной бригады Федора. Сам Федор тоже был и, что удивительно, в компании миловидной женщины с огненно-рыжими волосами и пышными формами. Наш вечный ворчун преобразился, улыбается, что-то увлеченно рассказывает своей спутнице, а увидев меня и поздоровавшись кивком, мне показалось, даже застеснялся. «А чего стесняться, жизнь продолжается, Федя. Мужик ты видный, рукастый, сердце у тебя хоть и измучено личной трагедией, но оно большое, сильное и доброе. Живи, Федя, живи полной жизнью и не цепляйся за прошлое, иначе утянет оно чугунякой на дно…» – подумал я и отвел взгляд, чтобы не смущать «великана».
Меню в ресторане не пестрело разнообразием – рыбаки готовили то, что выловили на рассвете или ночью… да, по ночам приспособились на палубный фонарь кальмара ловить. От родной тематики тоже не стыдились отклоняться – приобретали у островитян или на хуторе птицу, баранину и свинину. Вот и подали нам салат из кальмара со сметаной, крупные куски запеченной с помидорами какой-то красной рыбы, лепешки и смородиновый морс.
– Серый, – обратился ко мне Мишка, после того как вдохнул ароматы еды без особой, ресторанной эстетики, выложенной на тарелке, – вот посмотри, какая загогулина жизни… до Волны я терпеть не мог все эти морепродукты, ну разве что корюшку вяленую под пиво, но это святое! А теперь?
– Что теперь? – я подцепил вилкой кусок рыбы.
– Теперь ем!
– У нас тут есть несколько ребят, которые после Волны три месяца по тайге блукали, корнями да ягодами питались, пока к людям вышли, так вот когда к нам попали, один умер от несварения, а остальных ограничивали в приеме пищи силком. Один из них потом рассказывал, что с детства всякие тушеные овощи, особенно перцы, ненавидел, а теперь рыба с овощами любимое меню.