— Неважно, — мило улыбнулась Света. — Я же не спрашиваю, на чем ты подлавливаешь своих информаторов…
— Мне уже кое-что донесли. Похожую по приметам девицу видели тем вечером неподалеку от школы на Сосновой улице. Она разговаривала с каким-то типом в машине.
— Типа и машину, видимо, решили не сдавать?
— Там такой клоун у меня шастает, — скривился Клим. — Я не особенно ему доверяю, у него шары чем попало залиты постоянно, не факт, что он и девицу именно эту видел. Но насчет розовой куртки уверяет, что точно.
— То есть, на заметку имеет смысл взять?
— Конечно. Нам сейчас все надо на заметку брать. Если мы этого потрошителя не возьмем через неделю, всем прилетит, и притом очень больно. Под шефом уже кресло горит… Но это между нами, если что.
— Ты прав, за шефа надо бороться… А то пришлют святошу, как в центральный отдел, или сталиниста, как в левобережье — тогда все горя хватим…
Зазвонил телефон на столе, Клим снял трубку:
— Слушаю, Столетов!.. Да… Конечно. Вас понял. Обязательно сообщу, сделаю все как полагается. Да. Хорошо.
Положив трубку, Клим улыбнулся Свете:
— Кажется, моей супруге повезло. Она таки получит меня сегодня к ужину.
— А что так?
— Есть мнение, что девчонка просто убежала от сожителя. Или к родным поехала во Владик, или подалась Москву завоевывать. Иволгин вспомнил, как они поцапались накануне, Ласунская вспылила и заявила, что мечтает в сериалах сниматься…
— Двадцать три года женщине, между прочим…
Клим пожал плечами.
— Моей теще пятьдесят четыре. Думаешь, у нее мозгов больше?
Поскольку Третьякова ничего не ответила, Столетов добавил:
— В общем, через пару дней будем рыть землю. Не раньше. Вот только если — не дай бог, конечно, вдруг найдем ее в разделанном виде, тогда нам дома даже и ночевать не придется.
* * *
Ольга рассеянно перебирала письма в почтовой программе. Она уже несколько раз (естественно, с ухищрениями, чтобы соблюсти анонимность) обращалась через интернет к психологам, парапсихологам, врачам и целителям с изложением своей истории. Нельзя сказать, что Точилова чувствовала себя комфортно в последнее время, напротив — она то и дело начала просыпаться среди ночи с ощущением неясного страха, а дневной свет порой вызывал резь в глазах. Наконец, «дар», открывшийся у нее, никаким «даром» не был. Скорее — проклятием. И то хорошо, что вызываемым исключительно по воле самой Ольги. Но она стала замечать растущую зависимость от телепатии, словно от тяжелого наркотика, который уже не вызывает удовольствия, а только лишь служит кратковременным средством для возвращения к обычной жизни. Прекращение коротких сеансов восприятия неслышимой информации у нее теперь оставляли ощущение, сравнимое с тем, как если бы обычный человек нормально слышал, и внезапно оглох, или даже нормально видел, а потом вдруг ослеп.