— Вы последний видели месье Жослена. Вы не заметили, он не был взволнован?
— Нет, не был. Он проводил меня до двери и сказал, что один закончит партию. Я слышал, как он закрыл дверь на цепочку.
— Вы уверены?
— Я отчетливо слышал звук закрываемой цепочки. Могу поклясться...
Значит, он должен был встать, чтобы открыть дверь убийце...
— Скажите, мадам, когда вы с матерью вернулись, дверь не была закрыта на цепочку?
— Мы бы тогда не попали в квартиру.
Доктор курил мелкими затяжками, прикуривая одну сигарету от другой, с беспокойством поглядывая то на ковер, то на комиссара. Он был похож на человека, который безуспешно пытается разрешить какую-то проблему, а его жена казалась не менее взволнованной, чем он.
— Простите меня, но завтра придется подробнее вернуться к этим вопросам...
— Понимаю.
— Сейчас мне еще нужно поговорить с сотрудниками прокуратуры.
— Тело увезут?
— Это необходимо.
Слово «вскрытие» произнесено не было, но чувствовалось, что молодая женщина об этом думает.
— Возвращайтесь к мадам Жослен. Я тоже скоро к ней зайду, но постараюсь пробыть у нее как можно меньше.
В гостиной Мегрэ машинально пожимал руки коллегам из отдела экспертизы, которые устанавливали там свои приборы.
Озабоченный следователь спросил:
— Что вы об этом думаете, Мегрэ?
— Ничего.
— Вас не удивляет, что именно в этот вечер зятя вызвали к несуществующему больному? Они с тестем ладили?
— Не знаю.
Комиссар боялся подобных вопросов. Ведь он только начинал знакомиться с жизнью этой семьи. В комнату вошел инспектор, которого Мегрэ видел через окошко привратницкой, и с блокнотом в руке сразу же направился к Мегрэ и Сент-Юберу.
— Консьержка отвечает на все вопросы весьма уверенно, — сказал он. — Я ее допрашивал около часа. Она женщина молодая, неглупая. Муж у нее — полицейский. Сегодня он на дежурстве.
— Что она говорит?
— Она открыла дверь доктору Фабру в девять тридцать пять вечера. Она в этом абсолютно уверена, потому что как раз собиралась спать и заводила будильник. Она всегда ложится рано, так как ее трехмесячный ребенок ночью просыпается для первого кормления. Только она уснула, как в четверть одиннадцатого раздался звонок, и она ясно расслышала голос доктора Фабра, который, проходя мимо привратницкой, назвал свое имя.
— Сколько человек входило и выходило после этого?
— Постройте... Она попыталась заснуть, как снова позвонили. На сей раз у входной двери. Вошедший назвал свое имя: Ареско. Это южноамериканская семья, которая живет на втором этаже. Почти тотчас же проснулся ребенок. Мать не смогла его убаюкать, и ей пришлось встать и подогреть ему сладкую воду. До возвращения мадам Жослен и ее дочери никто больше не входил и не выходил.