Я повернулась к Джесике, которая стояла неподвижно, все еще глядя на розовый дом. Мне хотелось взять ее за руку, увести с собой из этого пустого жилища, прочь от розового дома на холме, от этой сумасшедшей Лотас Лэнд, к себе в Акрон, где солнце светит не так ярко, но где живут такие люди, как Энн и Джордж. Но я знала, что она дала себе зарок и никуда не поедет.
Я сказала, рассмеявшись:
— Не покупай никаких ружей.
Ее глаза расширились:
— Но у нас уже есть одно. Грег купил. В окрестностях бродит столько разбойников. У нас мало что можно унести, но Грег… Ему кажется, что каждый готов обокрасть его.
Мне было пора. Джейсон уже, наверняка, в гостинице, ждет меня.
— Джесика, — сказала я торопливо, — мне бы хотелось, чтобы ты обратилась к кому-нибудь, чтобы тебе всегда было с кем поговорить.
— Ты имеешь в виду доктора? Психиатра? Ты считаешь, что я больна? Сошла с ума?
— Нет, конечно, нет. Я просто думаю, ты переживаешь тяжелые времена и убиваешь себя. Я уже говорила тебе об этом. А просто разговор поможет тебе расслабиться, поможет поставить все на свои места в твоем собственном сознании. То, что ты думаешь, и то, что ты делаешь, находится в большом противоречии. А если у тебя нет денег, мы бы с радостью тебе одолжили их.
— Твоя забота трогает, но спасибо, не надо. Все не так сложно, как тебе могло показаться. А с головой у меня все в порядке. Все хорошо. Осталось три простых шага. Первый — ребенок. Второй — успех Грега. И третий — когда мать скажет: «Да, ты была права, Джесика, а я заблуждалась».
— Все это трудно объяснимо, Джесика. Кто может сказать, что является успехом? Может быть, твоя мать никогда не примет такой успех? Может быть, она отвернется от твоего ребенка? Может быть, она скажет: «Твой ребенок не более достоин любви, чем ты сама. Вспомни, кто был твой отец». Ах, Джесика, что ты будешь делать тогда?
33
На вечернее торжество я надела платье, которое купила у Ревьенз у нас в Акроне. Джейсон сказал:
— Несмотря на то, что платье из Огайо, ты будешь самой красивой женщиной.
— Но там же будет Сесиллия, — напомнила я.
— Она никогда не выдерживает сравнения с тобой.
— Ты действительно так считаешь?
Войдя в дом Джейн, я увидела Джесику и подумала: «Какое чудо! Как ей удалось привести себя в норму, чтобы все-таки прийти на вечер?» Она выглядела удивительно, хотя была в темных очках. Это не казалось странным, Джесика была здесь не единственная в них. Голливуд — страна чудес, где придуманные образы значили больше, чем существующее в жизни. А Джесика была подлинным детищем Голливуда, рожденная и воспитанная всего в полумиле от него. Ее лицо было гладким и загорелым — как будто она только что из знойных стран. Свежевымытые и завитые волосы были откинуты назад: Светло-лимонные, они изящно падали ей на спину. А ее стройная фигура! В самом деле, разве можно быть толстым в этой стране самовлюбленных людей, постоянно сидевших на диете, массаже и зарядке? Что касается ее платья, оно было фиолетово-голубым, в тон ее глаз, которые очень напоминали мне глаза Лиз Тэйлор. От образа звезды ее отличало только отсутствие белозубой улыбки. У Джесики не было улыбки. Она не могла заставить себя улыбаться, когда ей этого не хотелось, что блестяще удавалось ее мужу. Он знал, когда и как это надо сделать. Может быть, поэтому судьбой уготовано было ему стать кинозвездой. Он знал, чего стоит нужный взгляд в направлении нужного человека, влиятельного в кинобизнесе. Как сегодня. Вечер, устроенный в мою и Джейсона честь, был местом встречи воротил кинобизнеса, и Грег Наварес, изо всех сил улыбавшийся направо и налево, совсем не был похож на себя вчерашнего.