Примерно раз в две недели я покупала себе новую ювелирную безделушку, а «Белая Лилия» каждые две-три недели переживала какую-нибудь неприятность.
А затем Джейсон решил, что пора положить конец отношениям со всеми, кто непосредственно не занят в съемках, за исключением Перси, чье присутствие было совершенно необходимо. Гард стал первым, против кого было введено это правило. Джейсон и Джо решили, что с тех пор, как Сесиллия вернулась из Санта-Барбары, на ее игру оказывал влияние Гард, стоявший где-нибудь в стороне от камер и наблюдавший за ней. Ситуация разворачивалась, как в кино. Гарду запретили присутствовать на съемках, он запретил Сесиллии сниматься, ожидая, что же Джейсон в конце концов сделает. Прежний Джейсон, которого было невозможно чем-либо напугать, имел свою собственную точку зрения на все, и он никогда бы не отступил от своего, когда был уверен, что он был прав. Но уже не существовало прежнего Джейсона. И весь Голливуд наблюдал за развитием событий на студии Старков. «Белая Лилия» из любимиц стала голливудским предметом для насмешек, над которой все злобно подшучивали.
Все снова закрутилось вокруг Сесиллии. Нью-йоркские банкиры, финансировавшие съемки, приостановили свое участие в них. Казалось, что Гард пустил в ход все свое влияние в высших сферах. Не было возможности снимать картину без дополнительных денежных субсидий. Ни одна студия, даже самая большая, не может самостоятельно снимать картину без дополнительной финансовой поддержки.
Я видела, как Джейсон каждый вечер уходил в библиотеку в поисках решения этой новой проблемы. Я предполагала, что он истратил все свои личные средства, которыми он имел право распоряжаться без моего согласия и моей подписи. Я начала подумывать о тех средствах, которые были вложены в драгоценности, ювелирные изделия — и хранились в банке. Только я имела право распоряжаться ими. Это были те драгоценности, в которые я вкладывала наши личные доходы, против которых Джейсон никогда не возражал и не очень вникал в эти приобретения. Мое человеческое чутье подсказывало мне, что было бы забавно преодолеть кризис, продав эти драгоценности. Это было бы как шутка. Но шутка не казалась мне очень веселой, скорей бессердечной, хотя я не хотела признаться в этом даже сама себе. И все это держала только в мыслях, пока ко мне не пришла Энн в отсутствии Джейсона и Джорджа, и не спросила меня, чего же я еще жду. Она сказала мне, что прочла, как Марион Дэйвис однажды продала все свои бриллианты, которые Виллиам Хэрст подарил ей, чтобы помочь ему в финансовых затруднениях.