-- Но и я неплохо владею шпагой, -- заметил Коллальто.
-- Что там твоя шпага! Он поставит тебя на уши, этот Юранич! -- отвечал старый князь. -- Поверь мне, нельзя с ним связываться, уж я-то его знаю. Можешь биться хоть с дьяволом, но только не с Лоренцем Юраничем! Ступай и приведи дело в порядок! Извинись! Твоей чести не будет никакого ущерба, если ты извинишься. Или мне за тебя это сделать?
-- Я дам знать вашей милости, когда дело будет приведено в порядок, -ответил Коллальто.
Большая ротонда в саду графа Кинского была местом, где пражские дворяне решали свои споры на шпагах. Там была площадка, на которой был разбит газон. Вокруг шла песчаная дорожка, а в середине газона, меж двух одиноких вязов, был устроен фонтан, плеск которого раздавался далеко по саду. Каменный, обросший мхом Нептун простерся на выступавшей из воды скале, а морские девы, тритоны и сирены из выветрившегося песчаника, примостившись на опоясывавшем бассейн барьере, посылали ввысь перекрещивающиеся водяные дуги.
Здесь, на этом самом газоне, Коллальто и встретился с бароном. Тот привел с собою двух слуг-хорватов, которые должны были освещать место поединка факелами, потому что луна вошла уже в свою последнюю четверть и давала мало света. Оба хорвата -- а это были рослые парни с огромными усами и длинными чубами, уложенными на загривке в толстые узлы, -- первым делом опустились на колени перед каменными фигурами фонтана и принялись усердно креститься и бормотать молитвы.
-- Для моих людей, -- усмехаясь, пояснил барон графу Коллальто, -- это водяная игрушка есть священное действо, какого они еще не видели. Они считают Нептуна моим святым покровителем и тезкой Лаврентием, а морских тритонов и дев -- ангелами, спустившимися с неба, чтобы стоять возле святого мученика и струями воды приносить ему прохладу, ведь он лежит на раскаленной жаровне(2).
Он указал слугам, где стать с факелами, чтобы полностью осветить газон и песчаную дорожку. Затем противники разошлись на предписанное расстояние и салютовали друг другу шпагами. Коллальто подбросил вверх камушек, и, когда он коснулся земли, клинки с лязгом скрестились.
Это длилось недолго. Коллальто, которому за свою жизнь довелось продырявить шпагой не один чужой камзол, сразу же понял, что на этот раз встретил противника, способного сделать то же самое с четырьмя бойцами одновременно; троих из них он, как тогда говорилось, усадил бы на свою шляпу, а четвертого еще спросил бы, не ожидают ли господа подмоги -- ему на забаву. Прав был старый Лобковиц -- барон Юранич и впрямь оказался убийственным фехтовальщиком. Первую минуту он не трогался с места, спокойно отбивая все выпады Коллальто. Но затем он погнал противника ударами и уколами сначала по дорожке, потом по газону -- и так до самого водного действа. При этом он хладнокровно осведомлялся о том, не холодно ли молодому графу и когда он в последний раз видел своего кузена, полковника Франца Коллальто. С такими прибаутками он дважды прогнал своего противника вокруг бассейна, и тут-то дело было кончено. Граф Коллальто очутился в ситуации, когда невозможно стало ни защищаться, ни отступать: он повис на краю бассейна, опрокинувшись туловищем через бордюр, с прильнувшей к его груди шпагой барона.