Сегодня же мы просто прикрепили парус к берегу колышками и устраивали гонки, в которых Эдуард с нескрываемым наслаждением то и дело побеждал. Он даже отважился коротко переговорить с Осфертом, хотя они не обсуждали вопросов важнее погоды — которую сводные братья, очевидно, сочли сносной.
Спустя некоторое время я приказал людям перестать карабкаться по парусу: его следовало тщательно сложить. Но я уже успел доказать, что таким образом можно выбраться изо рва крепости — к чему и стремился. Взобравшись по откосу, останется только перебраться через стену, и те из нас, кто не погибнет во рву, почти наверняка погибнут под стеной.
Управляющий принес мне маленькую роговую чашку с медом. Я взял ее — и почему-то, когда моя рука сомкнулась на чашке, пчелиный укус, который я считал давно зажившим, начал чесаться снова. Опухоль давно исчезла, но зуд на мгновение вернулся, и я уставился на свою руку. Я не двигался, я просто смотрел, и Осферт начал беспокоиться.
— В чем дело, господин?
— Приведи отца Хэберта, — сказал я и, когда появился священник, спросил у него, кто делал мед.
— Один странный человек, господин, — ответил Хэберт.
— Мне все равно, даже если у него есть хвост и женские груди, просто отведи меня к нему.
Паруса и рангоуты были погружены в повозку и под охраной отправлены в старую крепость, а я взял полдюжины людей и поехал с Хэбертом в деревню, которую тот называл Хочелейя. Она казалась мирным и полузаброшенным местом — просто несколько разбросанных хижин в окружении ивовых деревьев. Там имелась и церковь с приколоченным к козырьку крыши деревянным крестом.
— Скади не сожгла церковь? — спросил я отца Хэберта.
— Этих людей защитил Торстен, господин, — ответил Хэберт.
— Но он не защитил Тунреслим?
— Здесь живут люди Торстена, господин. Они принадлежат ему. Они работают на его земле.
— Тогда кто же господин Тунреслима?
— Да любой, кто сейчас в крепости, — горько проговорил священник. — Туда, господин.
Он провел меня мимо пруда для уток, в заросли кустарника, где в тени деревьев стоял маленький дом, чья крыша свисала так низко, что дом больше смахивал на стог соломы, чем на жилище.
— Человека зовут Бран, господин.
— Бран?
— Просто Бран. Некоторые говорят, что он сумасшедший, господин.
Бран выбрался из своей хижины, для чего ему пришлось проползти под краем соломенной крыши. Не успев до конца выпрямиться, он увидел мою кольчугу, золотые браслеты, снова упал на колени и заскреб по земле грязными руками. Он что-то бормотал, но что именно — я не расслышал. Из-под крыши появилась женщина, опустилась на колени рядом с Браном, и они оба начали скулить и покачивать головами с длинными, спутанными волосами.