Альфред издал закон — он любил издавать законы, — гласивший, что сыновья олдерменов и танов должны ходить в школу, но я отказался отдать Утреда Младшего в школу, которую епископ Эркенвальд основал в Лундене. Мне плевать было, научится ли Утред читать и писать — оба эти умения сильно переоценивают, — но мне было не плевать, что ему придется слушать проповеди епископа. Эркенвальд пытался настаивать, чтобы я послал мальчика учиться, но я возразил, что Лунден на самом деле является частью Мерсии (так в те дни и было), на которую законы Альфреда не распространяются.
Епископ зверем посмотрел на меня, но не в его силах было заставить Утреда посещать школу.
Я же предпочитал воспитывать сына как будущего воина, и в тот день на «Сеолфервулфе» одел его в кожаную длинную куртку и дал ему мальчишеский пояс для меча, чтобы он привыкал носить военное снаряжение. Но, вместо того чтобы выглядеть гордым, он выглядел смущенным.
— Отведи плечи назад! — проворчал я. — Встань прямо. Ты не щенок!
— Да, отец, — проскулил он и ссутулился, глядя на доски палубы.
— Когда я умру, ты станешь повелителем Беббанбурга, — сказал я, а он ничего не ответил.
— Ты должен показать ему Беббанбург, господин, — предложил Финан.
— Может быть, и покажу.
— Поведи корабль на север, — с энтузиазмом проговорил Финан, — в настоящее морское плавание! — Он хлопнул моего сына по плечу. — Тебе это понравится, Утред. Может быть, мы увидим кита!
Мой сын молча уставился на Финана и ничего не ответил.
— Беббанбург — это крепость рядом с морем, — сказал я сыну, — великая крепость. Открытая ветрам, омываемая морем, неприступная.
И я почувствовал покалывание слез, потому что так часто мечтал о том, чтобы сделать Гизелу госпожой Беббанбурга.
— Не неприступная, господин, — заметил Финан, — потому что мы ее возьмем.
— Возьмем, — согласился я, хотя не почувствовал энтузиазма даже при мысли о том, как возьму приступом свою твердыню и перережу дядю с его людьми.
Я отвернулся от своего бледного сына, встал на носу корабля, под волчьей головой, и поглядел на восток — туда, где вставало солнце. И там, в дымке под восходящим солнцем, в морском тумане, в мерцании света над медленно вздымающимися волнами, я увидел корабли.
Флот.
— Гребите медленней! — крикнул я.
Наши весла неторопливо поднимались и опускались, поэтому к флоту, что шел на север, пересекая наш путь, нас в основном нес отлив.
— Табань! — закричал я, и мы замедлили ход, остановились, и течение развернуло нас боком.
— Это, должно быть, Хэстен, — сказал Финан.
Он пришел на нос и встал рядом со мной.