— Ишь затараторили, языкатые, спасу нет. Пусть уж вас, беседуйте, а я отлучусь пока, сменю рубища свои на ладное. — И отошёл в хижину.
Молчали, молчали юные, да сколько ж можно? Вот подняла она ресницы. А Улеб подбоченился, глянул открыто, будто на чудо желанное.
Голубая, покрытая вышитыми белыми лилиями, символом девичьей чистоты и целомудрия, одежда с широкой рострой охватывала гибкое, стройное тело Кифы. Даже выглядывающие из сплетённых ремешков сандалии ноготки пальцев на маленьких ножках были выкрашены в голубой цвет, цвет покорности. Как скромна и тиха была она, как непохожа на ту прежнюю Кифу, что бесёнком кружилась меж столами в харчевне батюшки.
— Зачем забрела в такую даль? — ласково спросил Улеб. — Как нашла сюда тропку?
— Слуга твой привёл.
— Не слуга он мне, а товарищ, — поправил Улеб. И тут же спросил строго: — Добром пришла иль с обманом?
— Ты меня оттолкнул, тем и привлёк…
Кифа неуверенными шажками приблизилась к Улебу, положила ладошку на боевую его перчатку. Он руки своей не отвёл, сел на камень, и она опустилась рядышком, осмелела, принялась рассказывать бойко:
— Пела тебе одному. Не такой ты как все… Лучшего не встречала. Отец подумал, что вы знатные странствующие франки. Белолиц ты, волосы светлы, как у северных рыцарей. И велел развлекать вас. Вспомнила старую песню франков, что пела мне в детстве стряпуха одна, вспомнила и обрадовалась. Эта песня о птице, которую заперли в клетке, и она всё щебечет, бедняжка, кличет далёкие ветры, чтоб сломали прутья и выпустили её к солнышку. Я пела тебе, потому что казался мне ветром залётным, долгожданным, но ты рассердился. Лишь после узнала, что ты Твёрдая Рука.
— Как же нашла? — растроганно молвил Улеб.
— Поняла я два слова из всего, что крикнул ты своему человеку. «Велко» и «гавань». Никому не призналась. Вы ушли от погони, то я умолила всевышнего уберечь тебя. И думала: «Знаю, где искать его». И поспешила в гавань к старой Галли, несчастной моей тётушке, попросила: «Галли, милая, помоги отыскать на берегу человека по имени Велко. Имя редкое в наших краях, значит, он иноземец». А она: «Велко — имя булгарское. Где спрашивать его, среди граждан или рабов?» — «С кем может быть в дружбе подневольный боец палестры, избранник мой? — подумала я и сказала: — Ищи меж рабов». А когда прибежала к ней на заре, узнала, что есть у Золотого Рога два Велко — виновар на Малом винограднике и молодой гребец с корабля фессалийского дината. О эта умница Галли! Захочет, отыщет иглу на дне залива! Я помчалась к молодому булгарину. После, там же, увидела и твоего слугу… товарища, узнала, хоть он и переоделся нищим, хитрец этакий. Возрадовалась, словно тебя самого узрела, едва не бросилась ему на шею от счастья. Всё рассказала, всё объяснила ему.