— Что ещё удалось узнать тебе, Лис?
— Калокир далеко, он отправился к печенегам с подачкой Палатия.
— Что же мешкаем? Поспешим к ней!
Лис удержал Велко за руку, сердито молвил:
— Тсс!.. Сядь! Так, горячий, недолго испортить все мои хлопоты. Сказано: жди, значит, жди. Мне видней, коли взялся тебе помогать. — Он настороженно высунул нос из стожка, задержался взглядом на запертых воротах кастрона и, успокоившись, нырнул обратно в душистое сено. — Зорька твоя ясная, голубка… А ведь, булгарин, дружку твою динат перед отъездом из заточения выпустил. Сказывают, и впрямь голубкой заворковала с ним всем на удивление.
— Что? Повтори, что сказал!
— Сказал, что слышал. Калокир будто бы побожился ей братца вызволить из каганского плена. Для того, дескать, и снарядил корабли в Степь. Вот она и помягчела, недотрога.
— Лис! Убью тебя!
— Стой! Да она ж тебя, неистовый, одного-то и любит пуще жизни! Как услышала про тебя — залилась слезами, дурёха, от радости. Потерпи ещё малость, доставят её тебе прямо в руки. И крови-то лить не придётся. А кто позаботился? Я.
Внезапный порыв ветерка прошелестел травой, словно оповещал о близком рассвете. Но, как ни коротка летняя ночь, она ещё не уступила землю свету. Ещё не пробудились птицы, и сон людской в этот час особенно крепок. Тишина.
Но что это? Безмолвие уходящей ночи нарушил вкрадчивый лязг отодвигаемых запоров. Две тени пробирались вдоль стены. Спустились к подножию холма, исчезли, словно погрузились в воду. Вот крошечный плот с едва уловимыми всплесками пересёк рябь лунной дорожки.
Лис жестом велел юноше оставаться на месте, сам поспешил к плоту. Велко видел, как Лис не то пожал обе руки приземистому оглядывающемуся человеку, не то сунул ему что-то, после чего последний кинулся наутёк и мигом растворился в сумраке.
Лис бежал с девушкой по тропинке через пастбище к роще, размахивал руками, приглашая юношу следовать за ними.
Беглянка путалась в полах длинного тяжёлого хитона с чужого плеча, глаза её закрыты, прерывистое дыхание срывалось с уст, и даже в темноте была различима мертвенная бледность девичьего лица. Поравнявшись с любимой, Велко поймал трепетную и прохладную её руку.
— Мария!..
— О ладо, долгожданный мой, я чуть жива…
Развесистые кроны деревьев роняли глубокую тень, укрывшую их. Расступились каштаны, открывая полянку, и призывно заржали застоявшиеся кони, почуяв людей.
Противоречивые чувства, презрение и зависть, охватили Лиса при виде столь откровенных проявлений торжества со стороны молодых людей. Но чем дольше поглядывал он на них искоса, тем явственней просыпалось в его душе нечто совершенно неведомое прежде. Оно, это незнакомое, непонятное, одновременно сладкое и щемящее чувство росло, пугая своей новизной.