— Выходи! Тебе велят! — Это вмешался расхрабрившийся красильщик, который, оказывается, приплёлся следом за юношей.
Улеб сказал непрошенному помощнику негромко, но веско:
— Убирайся, не то выкрашу так, что не отмоют в усыпальне.
Красильщика словно ветром сдуло.
Изгнание хозяина придало любопытства обитателям ночлежки. Один вылез, второй, третий. Поползли на свет. Но тот, кого Улеб звал, не показался.
— Учитель, — звал Улеб, — я знаю, что ты здесь. Выйди.
Молчание. Только хлопали веки изумлённых оборванцев, обступивших витязя, точно упавшего с неба.
Улеб отметил про себя, что все они хоть и грязны, однако целёхоньки и здоровы, куда упитанней тех несчастных у дымных чанов, в мастерских и сушильнях. Мелькнуло смутное воспоминание о Лисе, который как-то жаловался, что не удалось ему примкнуть к шайке столичных лженищих, обыкновенных лентяев, преуспевших в одурачивании простачков поддельными язвами и увечьями.
— Отзовись, Анит. Я слышу твоё дыхание. Тебе, Непобедимому, не место в зловонном гнездовище бездельников и плутов.
И тут наконец раздалось глухое, как сдерживаемое рыдание:
— Поздно, мой мальчик. Если это и вправду ты, а не чудесное видение.
— Анит! Ты не забыл меня! Выходи!
— На что я тебе, раздавленный и бесправный? — печально отвечал невидимый атлет. — Зачем тебе смотреть на мой позор?..
Улеб бросился внутрь ночлежки, руки нащупали жёсткую курчавую бороду и лицо сидящего в темноте. Глаза и щёки Анита были мокры. Улеб силком поднял его грузное тело, обнял за вздрагивающие плечи и потащил к двери. Пропуская их, разомкнулось кольцо христарадников. Юноша крикнул им:
— А ну-ка марш обратно в нору! И не высовываться, кому шкура дорога! — И обратился к Аниту с укором: — Что потерял ты среди обманщиков и трусов?
— Я им чужой, — сказал атлет, — а в том, что пропадаю здесь уже не первый год, не моя вина, не моя воля.
— Кому же под силу совершить над тобой подобное?
— Никифору Фоке.
— Тот воевода, боец которого пал от меня в кругу арены? Нынешний цесарь?
— Ты сам назвал причину моего несчастья, — сказал Анит, одобрительно разглядывая в свете догоравшей лучины возмужавшее, взволнованное лицо Твёрдой Руки, рубец на его щеке, красивое воинское облачение. — Великий мальчик, падение твоего наставника началось с падения Маленького Барса из Икония.
— Вот как!.. Я всё понял. — Улеб задумался, покусывая губы.
— Лучше бы Фока убил меня, чем так унизить. Но ты… как отыскал меня?
— Случайно. Ты жив, и клянусь, я вытащу тебя из этой грязи!
— Да, ты уже не тот, мой мальчик, Где был все эти годы? Почему вернулся?