— Зрим мы крайний час свой, люди белгородские и вы, ратаи, и иные со степи. Вот и смерть заглянула на иные подворья, выбирая пока самых слабых… Стало быть, пришло время всеобщего дележа кормом. — Вершко степенно повернулся к воеводе Радку. — Пришли дружинников ко мне. Пусть возьмут всё, что есть из брашны, и снесут на княжье подворье. Кому нужнее, тому и подели, воевода. — И вновь к изумлённому вече повернулся: — А кто купу у меня брал в эти тяжкие дни печенежского стояния, тому ту купу я отпускаю безвозвратно. — Снова поклонился и под одобрительные выкрики благодарных людей сошёл с помоста степенно и бережно, пропал в толпе.
— Растворяй и ты свои клети, посадник Самсон! — прокричал кто-то из ратаев. — Пришёл и твой час делиться кормом! О детях наших подумай. Или ты извергом русичам стал?
Посадник Самсон побледнел, сунулся от отчаявшихся людей и руку к мечу протянул, чтобы устрашить неистовых, но воевода не дал ему меча вынуть, сам заговорил, обратясь к Ярому:
— Бери воев и иди по Белгороду. Где что из корма сыщется, взять тот корм и снести на княжий двор. А начнёшь с моего же двора. Никого не обходить стороной. Возьми всё в клетях и у волостелина Сигурда! Верно говорил Лука, по-христиански поступил и Вершко: пришёл тот час, когда всё должно служить не кому-то, но Руси единой. Из того, что сыщется — накормить всех в ночь! И так поступать, на сколько дней хватит собранного.
— Славно молвил, воевода Радко! — прокричал кузнец Михайло. Его шумно поддержали ратаи и белгородцы. Но не всем такое решение воеводы пришлось по сердцу.
— Это татьба, воевода Радко! — вспыхнул от гнева посадник Самсон. — Новый закон не велит входить в чужую клеть!
— Стыдись молвить такое, посадник Самсон, — негромко, с укоризной сказал воевода, и лицо его покрылось румянцем не остывшего ещё гнева. — Бог неба велит помогать ближнему, а не о корысти думать. А теперь нам самые близкие они все, — и воевода Радко широкой ладонью сделал круг, словно охватывая всё вече. — Если же князь Владимир решит, что я — тать, пусть сам и судит меня за это. И двор мой тогда будет тебе за убыток. Мне теперь важно Белгород сохранить и печенегов удержать перед собой, не пустить к другим городам. Не о себе, как видишь, радею — о людях!
— Знать, справим сегодня сытую тризну по себе же! — выкрикнул чей-то недовольный голос за спиной воеводы.
— Тризну надо готовить ворогу, а не о своей смерти помышлять! — снова озлясь, не обернувшись даже, ответил воевода Радко. — Если сил нет больше с мечом выйти в поле — знать, нужна хитрость! Об этом думать надо, а не умирать раньше своего часа! — вновь повторил Радко.