— Слушаюсь и повинуюсь, прекрасный.
Динат круто повернулся и двинулся прочь пешком, без охраны, вперив озабоченный, преисполненный сладкой надежды взгляд в величественные скалы, на которых возвышались крепостные стены с массивными башнями.
«Чьи песни он собирается слушать за обедом? — недоумённо думал Сарам. — Не объяснил толком. Должно быть, запросит приглянувшуюся в Палатии. Гм… ещё обзаведётся хозяйкой на свою голову. Оттуда, того и гляди, приведут ведьму капризную, со свету изживёт… То-то я заметил, как он вздыхал и за сердце хватался на хеландии. Выходит, мыслил о како-то красотке».
У Медных ворот Священного Палатия динат предъявил начальнику внешней стражи заветный медальон, однако тот не пропустил его сразу, а исчез, почтительно попросив Калокира оставаться на месте.
Трудно объяснить, почему начальник стражи поступил так. Ведь Калокир и медальон с оттиском василевса показал, и сообщил своё звание. Кто знает, в чём тут причина.
«Я разумен, предусмотрителен и осторожен, а потому спокоен», — сказал себе Калокир.
И всё же уверенности у него поубавилось. Он терпеливо стоял в тени под огромной стеной, погруженный в мысли. Конечно, обидно и оскорбительно, что воротившемуся с честью послу не устроили пышной встречи. Даже простые стражники не выказывают особого внимания. Только и всего, что отгоняют попрошаек, чумазых, оборванных калек и юродивых, которые вечно шляются у Палатия в надежде перехватить подачку какого-нибудь вельможи.
Особенно настойчиво пытался прорваться к динату всклокоченный субъект с сумкой через плечо. Он что-то кричал издали, но голос его тонул в общем шуме. Стражники Щитами или тумаками валили его в пыль, но утирая кровь и слюни, всякий раз, отбежав, чтобы, скуля, потереть ушибленные места, вновь и вновь возвращался, наровя проскочить через цепь воинов, которые, конечно же, встречали бродягу новыми тумаками и оплеухами.
Динат и бровью не повёл на эту возню. Мало ли что может кричать презренный попрошайка. И даже когда один из потерявших терпение стражников так хватил крикуна древком копья поперёк спины, что тот рухнул наземь и распластался надолго в состоянии лишь беспомощно сучит руками и ногами, Калокир остался безучастным.
Вот наконец отворилась массивная боковая калитка, и в тёмном её проёме показалась фигурка карлика в монашеском одеянии. Калокир сразу узнал монаха по имени Дроктон, что когда-то встречал его тут и сопровождал в циканистерий ненастным весенним днём.
Увидев Калокира, монах не приветствовал его обычными словами прославления Христа, а просто тряхнул островерхой скуфейкой: