– Как это – что? У тебя юбка Галкина! – попытался отшутиться Сёмка, но тут же был наказан. Его обвинили в жадности, бесчувственности, чёрствости, после чего Светлана, решительно ухватив спутника за руку, толкнула дверь лавки мещанина Померанцева.
«Хорошо хоть успокоилась… – уныло думал Сёмка. – Только что чуть не рыдала – и уже собирается закупаться сувенирами! Ну ладно, как там говорил дядя Витя? „Никогда не становись между бегемотом и его рекой и между женщиной и её шопингом!“».
В лавке оказалось всего двое посетителей. У полок стоял высокий, подтянутый моряк с аксельбантом – тоже, наверное, чей-нибудь адъютант! – перебирал пухлые, карманного формата томики с заглавиями на французском. А у прилавка копошился в стопке ярких листков солдат самого простецкого вида. Сёмка, которого наконец оставили в покое (Светка немедленно принялась разглядывать большие альбомы с чёрно-белыми изображениями дам в старомодных нарядах), заглянул солдату через плечо. Ясно – лубки, или как их там называют? Местная пропаганда: кричаще-яркие картинки, на которых ражие молодцы – как и сам покупатель, бородатые, в мохнатых папахах, – поднимают на штыки мерзких желтолицых карликов. По трое за раз. Карлики корчатся, вопят, роняют винтовки и знамёна, украшенные лучами восходящего солнца… На заднем плане, над разбитыми пушками, встают аккуратные треугольные кустики разрывов.
Солдат отобрал два листка, расплатился парой монеток и вышел. К продавцу тут же подошла Светка с целой стопкой книг: два модных альбома, а поверх – тоненькая книжка в жёлтой бумажной обложке. На верхнем листе значилось:
Антонъ Чеховъ
Остров Сахалин
(изъ путевыхъ записокъ)
Изданiе редакции журнала
Русская мысль
И пониже, мелкими буковками:
Москва, Высочайше утвер. Т-ва Кушпоровъ и Ко, Пименовская ул., собственный домъ. 1895 г.
Что за «высочайше утв.»? Наверное, цензура, решил Сёмка. Что там учительница литературы рассказывала про Пушкина? Царь, кажется, заявил: «Я буду его единственным цензором». Видимо, и Чехова император так же «высочайше утвердил»[13]…
Сёмка испытал некоторую гордость. Не зря, значит, учился, запоминал – пригодилось!
– Это же первое издание, Сём! – восторженно защебетала Светка. – У нас – очень большая редкость! Мы проект по литературе делали, и я как раз реферат писала, по Чехову. Он закончил «путевые заметки» в 1893-м, а издал полностью только через два года. Но раньше вышли отдельные главы в журнале «Русская мысль». Это он самый и есть! То есть не сам журнал, а литературное приложение, тогда так было принято. Видишь – без обложки, владелец сам отдавал такие книжки в переплёт.