- Ага! - страшным голосом произнес СССР. - Вот уже "господин", а не "товарищ"!
Мухин, в предчувствии скандала, переводил умоляющий взгляд с Профессора на Мишу, но не мог произнести ни слова.
- Вас не устраивает мое сравнение? Я могу привести другое, и даже не одно. Вы, вероятно, относитесь к тем современным господам, которые берутся в одиночку спасать мир? И всерьез убеждены, что главный принцип жизни неистребимое и всеразрушающее: ввяжемся, а там разберемся! Пора бы уже переболеть этой детской болезнью и начать наконец думать! Думать хоть чуть-чуть, а потом уже действовать!
- Уж не вы ли будете учить меня думать? - Шестаков медленно встал, и у Толика вдруг мелькнула жуткая мысль, что он сейчас ударит Профессора.
- Буду! - срывающимся голосом крикнул Савелий Сергеевич, и сразу стало ясно, что разговаривать в таких тонах он совершенно не умеет. - Уже в течение, как минимум, недели я наблюдаю за вашей активной деятельностью. Не надо быть гениальным провидцем, чтобы понять: здесь готовится боевая акция. Проще говоря, вы собираетесь воевать. Прекрасно! С кем? С крысами! Вот этим! Нельзя не признать, что Профессору вполне удалось эффектно открыть ящик с винтовками. - И где? На территории противника! В плохо освещенных тоннелях, с массой боковых ходов, низкими потолками, проводами на стенах... Простите, но вы - скверный полководец. Мы не знаем, почему люди сходят с ума в метро, а вы собираетесь запустить сюда вооруженных неподготовленных людей! Вы не подумали о том, что они могут просто-напросто сгоряча перестрелять друг друга?
Шестаков так же медленно сел. Тысячи самых злых и обидных слов еще вертелись у него на языке. Но теперь все они предназначались ему самому. Страшным усилием Миша проглотил свое самолюбие и глухо сказал:
- Савелий Сергеевич, я - болван.
И снова, как две недели назад, СССР сидел за столом и перебирал бумаги в черной папке. Теперь он это делал уже по-хозяйски, кратко комментируя полученные сведения. Он оценил мужественное признание Миши, поэтому старался говорить по возможности мягко и деликатно:
- Я начал догадываться об этом уже после третьего визита... Смотрите. Все галлюцинации имели, так сказать, бытовую окраску... Жуткие, нелепые видения, но совершенно жизненные: утопленники, радиация, серьезная травма. Я не нашел ни одного человека, который бы видел нечто сверхъестественное.
- М-м-м... - Толик хотел было что-то сказать, но лишь вопросительно глянул на Шестакова.
- Простите? - После своего недавнего бурного монолога СССР вернулся в привычный образ интеллигентного человека. - Вы что-то хотели сказать?