— Слушаюсь, господин маг! — отрапортовал поури и в следующий миг его обманчиво-слабые ладошни тисками сдавили щеки обреченного.
Паренек уже не мог ни кричать, ни плакать. Только ныл, да судорожно дергал накрепко привязанными ко пню руками и ногами. Старик нарочито медленно поднял меч и наклонился над лежащим. Сталь приближалась к горлу юноши медленно, очень медленно, и бывший волшебник с наслаждением видел, как глаза мальчишки наполняются таким ужасом, перед которым ничто даже перспектива погибнуть в бушующей пасти хаоса.
Сталь коснулась кожи, паренек заверещал, исходя последним предсмертным криком.
— Чашку подставил? — вполне буничным голосом осведомился старик у поури.
Барри молча кивнул. Его самого начало по-настоящему трясти.
Старик повел мечом, на себя, с оттяжкой.
Отчаянный вопль сменился захлебывающимся бульканьем. Старик неотрывно смотрел в глаза умирающего, впитывая каждый миг его агонии.
Месть совершилась.
Остальное было, как говорится, делом рук. Старик четко плел заклинание, экономно расходуя каждую каплю жертвенной крови. Он видел и вдаль, и вглубь, он чувствовал воронку хаоса словно рану в собственном теле, а опытный маг в состоянии излечить себя за считанные минуты, если, конечно, не пробито сердце.
Бушующее черное пламя на глазах опадало, волны сменялись рябью, смерчи нехотя раскручивали обратно свои тугие хоботы. Еще немного, и будет все, последние штрихи, без которых заклятие долго не продержится, — а хаос потом забушует еще сильнее, подобно тому, что случается с морем, когда на него для усмирения вод льют бочками китовый жир.
Часто смотреть на деревянную чашку с кровью он не мог, взоры его странствовали сейчас далеко-далеко от этой проклятой поляны, играючи пронзая плоть мира, добираясь до самых корней, до самого истока черного цветка, что на горе всему Эвиалу пробился здесь к свету…
Пальцы старика в очередной раз коснулись чашки, и заскребли по скользкому деревянному днищу. Крови не хватило.
Секунду он стоял неподвижно, только глаза раскрывались все шире и шире, потому что хаос мгновенно почуял слабину в стягивающей его цепи.
Кровь! Hужна кровь! Скорее!
— Барри! — каким-то не своим, мертвым голосом сказал старик. Он ничего не имел против поури, но…
— Что, господин маг? — исполнительный карлик в один миг оказался рядом.
— Послушай, мне нужно… — отвлекая внимание Барри, заговорил старик; на слове «нужно» левая рука его, державшая меч, внезапно нанесла удар.
И откуда только взялись резкость и ловкость! Поури славились неплохими бойцами, сильными и быстрыми, но на сей раз карлик не успел даже вздрогнуть. Его же сосбственный меч пробил ему шею и выставил окровавленное острие сзади, пониже затылка.